Вой одичалого злобного ветра
в нарах мордовских. В застывших руках
тонкий обломок графитного стержня,
листик бумаги да сердце в слезах.
Боже, терпевший людские пороки,
Ты посмотри, как за слово Твоё
четвертовали. А в небе высоком
изголодавшееся вороньё.
Кожу срывали – он выжил без кожи,
стихи отнимали – писал их опять.
Карцер – для тела, а душу тревожит:
нет там бумаги и нечем писать.
Скорбна поэта судьбина лихая:
холод могильный да крест за спиной
только за то, что спины не ломая,
Слово, как знамя, вознёс над собой. |
Но точно, с бурею в стакане!
с улыбушкой,
Толя.
:)