Предисловие:
А мудрецы твердят: «Ступай тропой иной
От пессимизма до ума подать рукой»
И вот, я падаю рукою опустившейся
Летать польстившийся, да вот – не оперившийся.
Соседи ставят чай и вспоминают прежнее,
Переходя на личности и восклицания.
И пьют с утра одеколон митьки и дервиши
И черемшу едят, что б убивать дыханием.
А мы, спросонок, заплутав в местоимениях,
Глядим из окон и очков на проходящий миг,
Растим щетину и читаем с выражением
Свои любимые отрывки из сожженных книг.
А мудрецы твердят: «Ступай тропой иной
От пессимизма до ума подать рукой».
И вот, я падаю рукою опустившейся
Летать польстившийся, да вот – не оперившийся..
Лежат в столах листы в линейку с точками над «и»,
Из рукава торчит неряшливо помятый туз.
А я весёлый, и немножечко находчивый
Блуждаю вдоль лыжни, курю и мерзко жалуюсь
«Смотри, о, светлый снег, что сравниваю с ватой я
Сморите, мамы, безмятежные и нежные
Сочли все звёзды мы, и, вроде, щиплем атомы,
Поднялись к облакам, а Бога нет по-прежнему!»
Проклятый мир, затерянный в молчании,
Увязший, как в трясине, в вечном возвращении,
Зачем светла безумная печаль моя,
Зачем так холодно в минуты воскрешения!»
А мудрецы твердят: «Ступай тропой иной
От пессимизма до ума подать рукой»
И вот, я падаю рукою опустившейся
Летать польстившийся, да вот – не оперившийся. |
