Довольно жутко страшно дело
(И страх понятен в той тоске),
Когда твоё «пустое» тело
Лежит – и с биркой на ноге.
Бесчувственно – с немым укором
Свой взгляд стеклянный обратя
На потолок – и видеть взором,
Как с ним обходятся шутя.
Склонившись так над ним, небрежно,
Так деловито, грубо, смело…
Его спокойно кто-то режет,
Кромсая череп, грудь и чрево.
Так ковыряясь в мёртвой плоти,
Достанут сердце и кишки…
Всё потому что на работе, –
А срок обед – ждут пирожки!
Да! Неприятно слышать шутки
В твой адрес – бывшего тебя:
О пище сгубленной в желудке,
О гениталиях хохмя…
Ещё недавно! Ты б ответил;
Над кем-то тоже подшутил…
Размеры, формы бы отметил.
Ну, а сейчас тебя в утиль.
Всё затолкав потом обратно,
Небрежно сделав грубый шов,
Развеселившись и раската,
Закончив, скажут: « Будь здоров!»
Тебя, тебя! – твоё родное,
Когда-то некогда ещё,
Дерюжкой, может быть, накроют,
С тобой вопрос теперь решён.
Ты никому не нужен боле,
Не нужен даже сам себе!
Родня схоронит поневоле,
Всплакнёт устало по тебе.
Зароют. Там – без формалина
Необратимый ждёт процесс:
Распухших – дочери иль сына,
Отца иль матери – телес.
|