Раздайте, что накопили на день черный,
Полегче станет в небеса дышать.
Идите в поле, пособирайте зерна,
Зимою будет, что клевать.
За вас никто духовных дел не сдюжит.
На то и жизнь нелегкая дана.
А он все с девкою танцульки кружит,
И стонет от танцулек тех страна.
И только Соловьев, окутав чада,
Заботой болтовни в вечерний час,
С удыбочкой ехидной от эстрады,
Накормит тупорылых вас.
И там родня под маркой сытой клаки,
Отхлопает положенное им.
И тут же вечером толкаясь жирной сракой,
Получат деньги, тощий пилигрим.
И сколько их, бездельников столицы,
Забыв печали, совесть и нужду,
Толпятся у колодца, чтоб напиться,
Наполнить беспредельную манду.
Куда же смотрит банда, что у власти,
Иль может быть их развращает лесть,
Прикрытая бубновой красной мастью,
Они шипять: ты к нам, поэт, не лезь.
Мы пальцы в рот, свисток и тихая обитель,
Да, да, ты прав в «матроской тишине».
Живи как можешь, праведный воитель,
Тебя схороним в следующей весне.
А не помрешь, беззубый спидоносец,
Отправим малой скоростью в Китай.
У нас ведь договор, жизнь приподносит.
Они нам колбасу, а им пиитов шустрых подавай. |
