Я там не был, в 41,
Дед был призван, воевал,
Я его не помню правда,
Да и он меня не знал.
Я от пуль не рыл окопов,
И в атаку не ходил,
Я рождён в другое время,
И войну не пережил.
Знаю только, нет, уверен,
Если б дед не воевал,
Меня не было-бы, точно,
Но он был и защищал.
Защищал чтоб я сегодня,
Жаль, что я его не знал.
Чтобы я под мирным небом,
Жил, его не забывал,
В память время завернуло,
Я сидел и размышлял,
Я его старался вспомнить,
И куда-то вдруг пропал.
Вижу сбоку насыпь, брёвна,
Запах пороха вокруг,
Не пойму, блиндаж похоже,
В нем как будто слышен стук.
Через щели свет играет,
Самокруток дым хмельной,
Ущипнул себя с испугу,
Что случилось, что со мной.
Ноги ватные как будто,
Пуль шальных короткий свист,
Прижимают вглубь окопа,
Бруствер сверху травянист.
Но, однако любопытство,
Так и тянет к блиндажу,
Может всё во сне я вижу,
Подойду и погляжу.
За пологом из накидки,
В блиндаже бойцы сидят,
Кто-то ранен после боя,
Или просто тихо спят.
Стол дощатый, лампа-гильза,
За столом боец не спит,
Так скажу, совсем не старый,
Головою из седин.
Посмотрел, что я аж вздрогнул,
Где-то я его видал,
Только сразу не припомню,
Он смотрел, а я молчал.
Жутко стало мне от взгляда,
Но не страх меня сковал,
Разве может быть такое,
Видно в прошлое попал.
Я узнал его на фото,
У родителей своих,
Потемневшего альбома,
Фотографий боевых.
Нет, не может быть такого,
Про себя я бормотал,
На задворках где в прошлом,
Я у памяти стоял.
Дед потёр усы ладонью;
-Проходи, ты кто таков?
Задал мне вопрос серьёзно,
-Не из нашенских бойцов?
-Нет постой, в одежде странной,
ополченец или как?
Я не знал как мне ответить;
-Ополченец. Как-то так.
-Дело нужное. Присядь-ка.
Родом кто, откуда ты?
Я присел на лавку к доскам,
В ожидании застыл.
Вижу дед плеснул по кружкам,
Алюминиевым и встал,
За друзей, однополчанцев,
Поминальный тост поднял.
Я махнул, сдавило горло,
Разве можно отказать,
Вечной памяти и славы!
Выдохнув успел сказать.
На закуску самосадом,
Закрутили по одной,
Я сидел, глазам не верил,
Предо мною дед живой.
Или может, я ошибся,
Захмелел, набрался сил,
-Если можно, как зовут вас?
Через дым его спросил.
Ухмыльнулся дед, ладонью,
Вытер жёлтые усы,
-Меня Фёдором назвали,
когда был ещё малым.
У меня ушли сомненья,
Точно, я его узнал.
-Где-то там остались дети,
Дед сидел и продолжал.
-Дочек пятеро по лавкам,
нарожали мы с женой.
Я теперь не сомневался,
Дед сидел напротив, мой.
Только возрастом нас время,
Закрутило в свой вираж,
Видно так оно хотело,
Чтоб попал к нему в блиндаж.
Может радости доставить,
Время бросило меня,
Хоть и возрастом сравняло,
Разделённые года.
Я сидел напротив слушал,
Горло сдавливал табак,
Да от спирта фронтового,
Всё никак и всё никак.
Рассказать хотелось много,
Только он просил молчать,
Он как чувствовал что-то,
То, что мне не рассказать,
-Ну а ты, откуда будешь,
кто отец твой и кто мать?
Я сидел, не знал за кружкой,
Что ответить, что сказать.
Время тешилось как будто,
Всё тянуло тёмный свет,
Лампа копотью коптила,
За столом, рассвета нет.
-Ниной Фёдоровной мамку,
там, за линией зовут,
-Как и дочь мою, однако.
Оживился дед мой вдруг.
-Эх взглянуть бы мне на внуков,
Самокрутку закрутил,
-Дети жаль, ещё малые,
Дед печально говорил.
-Посмотреть-бы как там будет,
как закончится война.
-Ждёт великая победа!
Тут не вытерпел уж я.
-В 45-ом над Рейхстагом,
будет реять алый флаг,
Дед потёр усы ладонью,
-По-другому нам никак.
-Каждый год весной победу,
будем с честью отмечать,
самый главный будет праздник,
Я успел ему сказать.
-Полк поднимется бессмертный,
маршем доблести пройдёт,
на войне погибший каждый,
с честью, в памяти живёт.
Гильза-лампа догорела,
Дед остался там, блиндаж,
Я там не был рядом с дедом,
Я иду с полком, сейчас.
Я иду с полком и гордо,
Над собой портрет несу,
Честь и слава ветеранам!
Руку с почестью, к виску!
…
Я там не был, в 41,
Лишь во времени маяк,
Мне сказал словами деда,
-По-другому нам, никак! |
