Луиза Глюк, р. 1943 В первой версии мифа, Персефону Аид похитил её у матери ибогиняземлиДеметра наказала за это беззаботную землю зимой – что вполне соответствует нашему знанию о человеческом поведении: люди тоже находят глубочайшее удовлетворение, причиняя зло другим – в частности, даже бессознательно. Можно назвать такое поведение инстинктивным сопротивлением Создателю. Первоначальное пребывание Персефоны в аду по-прежнему дебатируется различными исследователями, которые обсуждают возникшие при этом мысли и чувства у девственницы: сопротивлялась ли она насилию, или Аид опоил её зельем взял её против её воли, как это часто случается и с современными девушками? Хорошо известно, что с возращением любимой дочери у матери не прошло ощущение утраты: Персефона вернулась домой с пятнами клюквенного сока на одеждах, как это описывается у Готорна. Я не уверена стоит ли в данной ситуации использовать слово «до»: разве земля является домом для Персефоны? Скорее, она дома в постели с Аидом. Но разве назовёшь своим домом царство мёртвых? Персефона – это вечная странница, экзистенциальная реплика её матери, правда, не столь поражённая идеей строгой причинности. Читатель знает, что ему не обязательно должны нравиться все действующие лица мифов. Персонажи это не люди. Они всего лишь различные аспекты дилеммы, или мифологического конфликта. Так как личность состоит из трёх частей: эго, суперэго и подсознания, то, соответственно, существуют и три части известного нам мира: некая схема, отделяющая небеса от земли и ада. Можно задаться вопросом: где же это всё происходит на самом деле? По сути, забывается сам факт, что Персефона была обесчещения - ведь обесчещение происходило не на земле; описание диких холодныхветровдаётоснование полагать, что Персефона лишилась девственности в аду. В отличие от нас, она не понимает, что такое зима – она только понимает, что она явилась её причиной. Когда же она оказывается в постели с Аидом, какие чувства обуревают ею: скована ли она страхом? Или же её мысли и чувства полностью блокированы? Персефона хорошо знает, что её мать правит на земле, это понятно из текста. Но она также понимает, что её больше не будут называть девушкой. В отношении лишения свободы, она верит, что она пленница, так как она дочь своей матери. Вся её дальнейшая жизнь состоит теперь из регулярных и ужасных встреч с матерью после разлуки. Когда стремление к искуплению становится хроническим, ожесточённым, не вам выбирать, как вам жить. Вы ведь не живёте - вам не разрешается умереть. Вы дрейфуете между землей и смертью, которые вам теперь кажутся веьма похожими. Исследователи пишут, что нет смысла пытаться понять чего тебе хочется в тот момент, когда различные силы, сражающиеся за твою душу, могут вот-вот погубить тебя. Суть полного забытья, суть ощущения безопасности, пишут они, в том что в человечаской душе существует водораздел, так она создана не полностью принадлежащей земле. Земля всё время требует от нас отрицать существование этого водораздела, и угроза эта подаётся в виде намёка - мы видим, что повествование о Персефоне должно пониматься как аргумент в споре между матерью и её любовником - где дочка не более чем кусок соблазнительной плоти. Когда Персефона вплотную сталкивается со смертью, смерть уже не кажется ей однообразным лугом, лишённым ромашек. Но внезапно она больше не поёт песен своего девичества о красоте и плодородии своей матери. Там, где проходит водораздел, происходит раскол в её сознании. Песни о земле, воспевающие мистическое видение вечной жизни, навсегда раскололи мою душу из-за напряжённых попыток полностью принадлежать земле. А как поступите вы, когда придёт пора оказаться на этом лугу наедине с богом? 2006 Черновой перевод: 14 июля 2017 года The author of numerous collections of poetry, Louise Gluck is the recipient of many awards and served as a Chancellor for the Academy of American Poets and the Library of Congress’s poet laureate consultant in poetry. PERSEPHONE THE WANDERER Louise Gluck, b. 1943 In the first version, Persephone is taken from her mother and the goddess of the earth punishes the earth—this is consistent with what we know of human behavior, that human beings take profound satisfaction in doing harm, particularly unconscious harm: we may call this negative creation. Persephone’s initial sojourn in hell continues to be pawed over by scholars who dispute the sensations of the virgin: did she cooperate in her rape, or was she drugged, violated against her will, as happens so often now to modern girls. As is well known, the return of the beloved does not correct the loss of the beloved: Persephone returns home stained with red juice like a character in Hawthorne— I am not certain I will keep this word: is earth “home” to Persephone? Is she at home, conceivably, in the bed of the god? Is she at home nowhere? Is she a born wanderer, in other words an existential replica of her own mother, less hamstrung by ideas of causality? You are allowed to like no one, you know. The characters are not people. They are aspects of a dilemma or conflict. Three parts: just as the soul is divided, ego, superego, id. Likewise the three levels of the known world, a kind of diagram that separates heaven from earth from hell. You must ask yourself: where is it snowing? White of forgetfulness, of desecration— It is snowing on earth; the cold wind says Persephone is having sex in hell. Unlike the rest of us, she doesn’t know what winter is, only that she is what causes it. She is lying in the bed of Hades. What is in her mind? Is she afraid? Has something blotted out the idea of mind? She does know the earth is run by mothers, this much is certain. She also knows she is not what is called a girl any longer. Regarding incarceration, she believes she has been a prisoner since she has been a daughter. The terrible reunions in store for her will take up the rest of her life. When the passion for expiation is chronic, fierce, you do not choose the way you live. You do not live; you are not allowed to die. You drift between earth and death which seem, finally, strangely alike. Scholars tell us that there is no point in knowing what you want when the forces contending over you could kill you. White of forgetfulness, white of safety— They say there is a rift in the human soul which was not constructed to belong entirely to life. Earth asks us to deny this rift, a threat disguised as suggestion— as we have seen in the tale of Persephone which should be read as an argument between the mother and the lover— the daughter is just meat. When death confronts her, she has never seen the meadow without the daisies. Suddenly she is no longer singing her maidenly songs about her mother’s beauty and fecundity. Where the rift is, the break is. Song of the earth, song of the mythic vision of eternal life— My soul shattered with the strain of trying to belong to earth— What will you do, when it is your turn in the field with the god?
