По эту сторону времён...

ПО ЭТУ СТОРОНУ ВРЕМЁН
Дженнифер Элайза Фэустер.
Перевод Валерия Чижика

Вот моя корона.
Вот комната моя.
И снег вокруг.

И руки, как чужие,
и ноги в зимних сапогах
нелепо так гремят.

Была как будто пойма
недалеко от дома,
но если бы сказала, что я гуляла в ней,
она бы возразила,
что ничего такого не было в помине,

затем шагнула б сквозь меня,
как в облако тумана,
и быстро удалилась бы
по собственным делам.

Всё так же каркают вороны
в саду её усадьбы -
звенит трамвай, льёт дождь,
огромная луна.

Сирень цвела когда-то здесь
и белые букеты
ломились в окна спальни у меня -

всё как во сне - решетчатые окна
на улице моей.

По венским улицам брожу,
углы порой срезаю -
послевоенный смутный бред,

скребутся снова ветки
в моём полночном сне.

А тело моё - веткой,
и тоже снится мне.

Когда же просыпаюсь
теперь, годами позже,
та ветка вся без листьев,
сухая, не дрожит.

Без крыши та усадьба, вороны, птицы
разлетелись
в зелёных закоулках сна.

Мой вечер одинокий
как лабиринт запутан.
Брожу по городу ища -
чего? С подругами
легко нам было вызывать друг друга -
стуча тихонько пальцами в стекло.

Стройней тогда мы были,
моложе этих вот каштанов.
Своё всё оставляет семя,
что позже прорастает
по эту сторону времён.

THE OTHER SIDE
Jennifer Elise Foerster

My crown.
My room.
Surrounding snow.

These are not my
hands, my winter shoes
carried off by uncertain music.

There was a meadow
behind my house
and if I should see myself there
she would tell me
there was never a meadow

and then walk through me
as if through a cloud
and carry on in her own
solitary direction.

Crows still caw
in her palace garden—
tram rails, rain,
stammering moon.

Once lilacs bloomed
their huge white knuckles
breaking the winter of my room—

it was a dream—French windows
on a Viennese street.

Every street I cross
angling alongside
smoggy postwar artifices

branches scratch
against my sleep.

How my body was a branch
in my sleep.

And when I woke
years later
I peered down upon it
leafless and stiff.

No roosts left, no caw.
No birds blooming
in my dream’s green crooks.

Afternoons alone
are labyrinthine.
I wander the city, searching
for what? Friends,
we knew where to find each other,
tapping the window of the winter room.

We were thinner then,
younger than the chestnut trees.

Everything has its seed
much later
and on the other side of time.