Луна убывает. Волочится по морю шлейф
её серебристых непрожитых маленьких лет,
отснеженных зим, якорями прибитых ко дну.
Её это море сегодня оставит одну.
Его позовёт уведёт и оставит себе.
Он с палубы видел, как волны касались небес.
как с мачты срывались безропотные паруса...
И он ничего не успел для неё записать.
Приливы, отливы, дорожка на море пуста.
И только бы строчка, и хоть бы обрывок листа...
Она бы ступила на дрогнущее серебро,
ночами и днями ткала бы ковёр за ковром,
ловила за мокрые гривы морских скакунов,
была вдохновенной, отважной и очень смешной,
вселялась в дельфинов и чаек, оленей и сов,
в морях матерей бы искала и землях отцов,
гадала бы в шторм на останках русалочьих тел,
рвала бы рыбацкие сети... Но он не успел.
Но он не успел и она остаётся другой.
И, волны волос усмиряя послушной рукой,
уходит в далекие солнечные города,
где нет берегов и причалов, чтоб вовсе не ждать,
где на воду шлейфом не ляжет серебряный свет,
и не увлечёт вереницы непрожитых лет.
И проще простого закрыть и зашторить окно.
Луна убывает и Бог с ней. Но каждую ночь
она засыпает и видит, как где-то на дне
идёт и идёт
ослепительный
медленный
снег. |
.