Во страсти очи закатимши,
стою и тяжко вспоминаю,
как мы любили в жизни бымшей,
как клетка охала грудная,
кады, вот помню - нежну паву
на сеновал, ай в чисто поле
мы спровожали... Что ж, на славу
своё пожили. Нешто боле
не заскрипит чаво в грудине,
не взбрыкнет, ум порастерямши,
кусачий норов?.. Сердце стынет,
как в дряхлой печке борщ вчерашний...
Дела... И что ж с того осталось?
Чему вздыхал вечор и утресь?
К тому ль, что, кабы выпить малость -
так чувства б разом встрепянулись?
Ништо... Занятие пустое:
тому способны молодые,
что старым пробовать не стоит.
И заподумалось впервые:
с чего ж ишшо горит, не тухнет
лампада жизни стариковской?
Хоть не вразбег с сортира в кухню,
а за борт лет по шатким доскам
шагаем дённо безустанно,
слезу и едкую улыбку
не прячем ветром по карманам,
в мундирах, шитых белой ниткой,
ишшо и страстью пыхнуть можем,
и нежно к тёплому прижаться.
И хоть не резвые, но все же,
глядишь, успеем, может статься,
хватить незнамое нам ране,
как в цельном деле половину,
суметь простить вослед прощанья,
принять поклон врагов старинных?..
С того ль ишшо открыты свету
глаза, в которых света - малость,
что в сердце, выпив чашу эту,
на дне предвечное осталось?.. |