Не стреляй в человека, дружочек...

У дувала, глиняной стены,
Трещины, пробоины-бойницы.
За дувалом чёрный дым клубится...
Жирной сажи чёрные следы
В чёрный цвет шелковицы одели;
Траурной каймой дверной проём...
Двор пустой и обгоревший дом,
Кажется, навечно онемели.
У дувала, глиняной стены,
Лишь на время будто прилегли
Два безусых, молодых и стройных...
Но уже легла на лицах тень -
Мёртвым им и тихо и покойно, -
Бой ушёл и догорает день.
Женщина на улице пустынной
Заметает балахоном длинным
Разрушения и от войны следы,
Что её к дувалу привели...
Ничего не хочет принимать,
Скорбной тенью над погибшим мать...
И проклятья на её губах
Как взрывчатка страшная в словах.
И слова как птицы полетели,
Через горы в русские метели,
и пришли они в российский дом,
Не с письмом пришли,
А тяжким сном,
И скатились по щеке слезою...
И уже не будет здесь покоя.
Здесь в российском доме тоже мать,
Что не сможет павшего обнять -
К ней вернётся в цинковой коробке
Сын, в единой почести своей,
Станут ей кладбищенские тропки
Всех дорог и ближе, родней.  Когда-то, лет 12 назад, я своего маленького внука прикрывал от ракетного обстрела своим телом, убеждая,- чего ты боишься: Дедушка же закрыл, всё будет хорошо... Сейчас он в армии (в Израиле - это на фронте) - расшифровывать не буду, потому что и так размазал и как его прикрыть, а вместе с ним других мальчишек и девчонок я не знаю. Вот такая получилась история.