Ненавижу в себе неспособность поймать эту дрожь;
бессловесную значимость жизни; озноб бытия
против смерти; и тот дикий взлёт на духовной волне;
и ту трещину в чём-то, шпионящем из-за угла
за моей очень личной мелодией; и эту рябь
нерешённости на водоёме неточных проблем;
и разлом в одиночестве целостном, разве что он
не явился ошибкой; и это мучение слов
при попытке впитать бесконечность, но им не дано
охватить необъятность; и эту любовь от любви,
бытие на орбите твоей; неспособность решать
безошибочно, как бы в том образ раздробленный мой
ни искал утешения; право на большую жизнь,
глубину погружения; трепет могущества; цель
упорядочить то, что исчезнуть не сможет вовек.
Come Back
BY ROCKET CALESHU
I hate how I can’t keep this tremor inside, this mute
matter of being made extant, this shiver in being, in
no not-being, this wild flying up from the inner surge
and this crack in the apparatus espied around
the corner from my particular warble, this
quiver of dissolution in the pool of no single thing,
this break in the entity of the single, of not
a mistake in being made, this suffering of trying
to contain the infinite in language, this refusal
inextricable from its mass; this love, love of
love, this being only in your presence, this inability
not to err, rather the constitution of my broken image
caressed by this, this permission to submerge, this bigger
and bigger being, tremor of infinite allowances, this telos
of cataloging that which can never be disappeared.
|
Как тебе это?
Thinking
I am thinking that
to make thinking new again
is torch-lit work, subterranean
and exalted. Antarctica, Goethe,
Methuselah. Seven hills of Rome.
An advertisement for a summer farming gig
on a homestead in Alaska puzzles me:
imagine harvesting kale through days
of unrepentant 24-hour sunlight,
covered in mosquitoes. How do you do
the things in the dark when there is no dark?
I want now to tell you abt my love
for my whip, for killing the engine and sitting
in the garage. This is also an ancient
practice.