Руслан - народ, земля - Людмила.
Владимир вряд ли мог родить…
Пастушка - образно любила.
Тогда могло б такое быть.
Людей и волю, край и Финна,
их в личность вряд ли претворишь,
так узко мыслить есть причина.
Хотя бы кур, а насмешишь…
За уши тянут Люду к месту.
Какому - сами не поймут.
Она - Русланова невеста.
Она - Земля, не частный пруд.
Он - рус - по имени плюс лан,
что означает, люди, внемлю:
по-русски прозвище, Руслан,
есть имя любящего - землю.
Не богатырь, но скромный пахарь,
обычный труженик, народ.
К спине прилипшая рубаха,
Он - земледелец, тут живёт.
С какого б ни было размаха,
пера монаха, песен птах,
производитель хлеба, праха,
себе защитник - не в кустах.
С одного маха окрестил бы,
Руслана, образом - Народ.
Предстал единым: патриот!
И при земле, и не урод…
Не то что ведьма с Черномором!
Хоть тоже в образы людей:
Наина - змей. С немым укором,
их чародей - простой злодей.
Фарлах рассёк, как расколол,
Русланов сон - в потёмках светел.
Мечом махнул, а сам за стол,
точнее - в яблочко, как метил.
Рогдай погиб - живей живых,
и Финна верные печали,
в краю - я вижу место их,
куда пришли, откуда мчали.
Но ты велишь, но ты любила…
Своей вы жили головой.
Какая книга вас сгубила?
Каким мечом за упокой…
Не сон любви в опочивальне,
но игры с шапкой взад-вперёд.
Куда уйти земле? - не дальний,
но выбирает путь - народ.
Она то спит, то сладко дремлет,
а то в объятиях горит…
Куда летит, мы видим землю:
поля, луга, леса, родник,
Моря и горы, степь, пустыня.
Отныне знайте - то девица!
Она горит, вулканом стынет,
а есть ещё -и- плащаница.
Есть среднерусская простая,
откуда рек питает - суть,
одна возвышенность такая.
В четыре стороны текут…
Руслан на север поскакал,
а хан Ратмир решил - на юг.
Рогдай - Фарлафа приласкал,
и снова в Киев - ближний крюк.
И напрягай, сиди - айкью,
по сторонам и, в чём тут толк.
За север, запад, знойный юг,
а что осталось, то… восток?
Владимир в Киеве, отсель и начинали,
из точки мира, в пуп земли,
а воротясь и почивали,
на лаврах страсти и земли.
Как сиганули врассыпную,
всяк - наобум в свои пути,
владеть Людмилой, мне б такую!
Дай бог, ребята, им найти.
Но не иссяк родник подземный.
На юг - течением несло.
На север Волхов шёл волшебный.
По Мсте и Луге - под весло.
Под парус встал, по морю Понту,
одетый в бархатные ткани,
уж не платил он дани чёрту:
Ратмир пришёл, как после бани...
Парник - парнИ, как просто, парни,
то есть, искусства всем венец!
К вам обращаюсь, легендарный
не нужен даром, огурец…
Рогдай - русалку полюбил,
как отходила - с рва, с болота.
Фарлаф с позором чуть схитрил.
Рассёк во сне. Была б охота!
То мои думки полем скачут:
Одна семья, земля уж спит…
И меч от предков, что он значит?
Не вынимай. Придёшь - убит.
…Но что сказал я? Где Руслан?
Лежит он мёртвый в поле там.
Безгласен рог, недвижны латы,
не шевелится шлем косматый!
Вокруг Руслана ходит конь,
поникнув гордой головою,
В его глазах исчез огонь!
Не машет гривой золотою…
Как долго щит его не грянет.
И ждёт, когда Руслан воспрянет,
и Черномор - он за седлом,
в котомке, ведьмою забытый,
ещё не знает ни о чём.
Усталый, сонный и сердитый.
А наш изменник у крыльца.
В волненье радостном теснится,
толпа - обрадовать отца:
как спасена, Людмиле - спится.
Владимир-солнышко в то время,
в высоком тереме своём,
влачил в душе печали бремя.
Бояре, витязи кругом…
И вдруг смутились, зашумели:
«Людмила здесь! Фарлаф... ужели?»
Но дева милая не внемлет,
и очарованная дремлет.
И старец взгляд вперил и сверлит.
«Людмила спит, - сказал Фарлаф, -
Я так нашел её, поверь мне,
в пустынных муромских лесах»
Насчёт он старца - сгоряча,
наш Первый умер в сорок пять,
Второй родился, как с плеча,
Владимир - именем, опять.
Как тяжела им была шапка!
Вертела ж Люда только так.
Беремо дров брала в охапку,
а истопник, как всяк - дурак.
Фарлаф им тюльку гонит в уши,
они ж развесили и слушать?
«Три дня мы билися; луна
над боем трижды подымалась;
он пал, а юная княжна
мне в руки сонною досталась»
О чуде всякий толковал!
Младой супруг свою супругу
в светлице скромной забывал.
Шумя, теснились все друг к другу…
Весь Киев новою тревогой
смутился! Клики, шум и вой,
и видят - утренней дорогой
шатры белеют за рекой.
Идут походные телеги.
Беда: восстали печенеги!
В немой глуши лишь вещий Финн,
могучий Духов властелин,
он день судьбины ожидал:
давно предвиденный, восстал.
С двумя кувшинами пустыми
предстал отшельник перед ними…
В долину, где Руслан лежал,
с живой и мёртвой прибежал.
И вспрыснул мёртвою водою.
Процвёл; тогда водой живою.
Встаёт Руслан, на ясный день
очами жадными взирает:
Как безобразный сон, как тень,
перед ним минувшее мелькает.
«Судьба свершилась, о мой сын! -
то вещий Финн к челу Людмилы,
зовёт вставай, приди, остынь…
А то в том Киеве нет силы.
Запрыгав, с карлой за седлом,
Русланов конь нетерпеливый
бежит и ржёт, махая гривой;
Уж князь готов, уж он верхом…
Один, близ «дочери своей»,
Владимир в горестной молитве.
И храбрый сонм богатырей
готовит сам к кровавой битве…
…И длился бой до тёмной ночи!
Ни враг, ни наш не одолел!
Все проглядели свои очи,
скорей Руслан бы подоспел.
Грозой несётся, колет, рубит,
в ревущий рог, летая, трубит!
Блистая в латах, как в огне:
Чудесный воин! на коне.
Наш витязь пал на басурмана!
Он рыщет с карлой за седлом
среди испуганного стана.
То был Руслан. Как божий гром.
Где ни просвищет грозный меч,
везде главы слетают с плеч.
Дружины конные славян
помчались по следам героя.
Сразились... гибни, басурман!
На трубный звук, на голос боя.
…Ликует Киев, и по граду
на шлеме вьётся борода,
летит Руслан - к народу в раду.
Хотя, совсем и не туда.
Владимир - в думу погружён,
Людмила дремлет чудным сном.
Пал на колени, нет мне славы!
Фарлаф - злодей, узнав Руслана.
Руслан летит к Людмиле спящей,
рукой касается дрожащей...
О чудо: после долгой ночи,
вздохнув, открыла светлы очи!
И вдруг узнала - это он!
Воспряла духом. Дивный сон.
Лишённый силы чародейства,
был принят карла во дворец.
И, бедствий празднуя конец,
шуты и карлики - всеместно,
и с ними мир - оно добрее,
хоть при Петруше брадобрее.
В конце - топор, перо, секира.
На том окончилась глава.
Такое видение мира.
Такая, братцы, голова!
Я о любви, о той, убогой.
Как предсказал! - ему видней
преданья старины глубокой
в делах давно минувших дней.
Смотрю эскиз пред эпилогом,
теперь читать буду с конца.
Жаль написал я слишком много.
Наискосок и до венца.
(продолжение следует)
06 июня 2019, СПБ - Бор
|
