Сонет N 110

Да, это правда. Был я там и тут,
Калечил мысли и, продешевив,
Распродал то, что ценно, словно шут.
Грешил не раз, по-новому любив.

И верно, что я был себялюбив
И верность не ценил. Скитанья вновь
Омолодили сердце, убедив,
Что ты есть величайшая любовь.

Все в прошлом, я себя тебе вручил:
Умерю аппетит я, чтобы он
Проверкой друга впредь не омрачил.
Ты бог любви, и я тобой пленён.

Подобно небесам ты приюти
Меня на чистой любящей груди.

Sonnet 110 by William Shakespeare

Alas, 'tis true I have gone here and there
And made myself a motley to the view,
Gored mine own thoughts, sold cheap what is most dear,
Made old offences of affections new;
Most true it is that I have look'd on truth
Askance and strangely: but, by all above,
These blenches gave my heart another youth,
And worse essays proved thee my best of love.
Now all is done, have what shall have no end:
Mine appetite I never more will grind
On newer proof, to try an older friend,
A god in love, to whom I am confined.
Then give me welcome, next my heaven the best,
Even to thy pure and most most loving breast.

Подстрочный перевод А. Шаракшанэ
Увы, это правда: я сновал туда-сюда
и делал из себя шута в глазах людей,
уродовал<*> собственные мысли, продавал задешево самое дорогое,
творил старые грехи из новых привязанностей.
Истинная правда то, что я смотрел на правду [верность]
с подозрением и как чужой; но, клянусь всем высшим,
эти заблуждения дали моему сердцу вторую молодость,
и худшие испытания доказали, что ты - моя лучшая любовь.
Теперь с этим покончено; ты имеешь то, что не будет иметь конца:
свой аппетит я больше не буду заострять
новыми испытаниями, проверяя старого друга,
бога в любви, к которому я привязан [прикован].
Так прими меня, для меня уступающий только небесам,
в свою чистую и самую-самую любящую грудь.

<*> В оригинале - «gored». Глагол «gore» в современном языке употребляется главным образом в связи с животными, в значениях «бодать (рогом)», «пронзать (клыком)», однако в эпоху Шекспира он имел более широкий спектр значений: «пронзать», «резать», «рубить» (острым оружием и пр.). Другой основой для интерпретации может служить существительное «gore» - «клин», в том числе, клин, вставляемый в одежду для расставки. Исходя из этого значения, фразу «gored mine own thoughts» можно истолковать как «уродовал собственные творенья (чужеродными) вставками». С другой стороны, нарочито широкие, яркие клинья были характерны для одежды шутов, поэтому возможно еще прочтение: «придавал шутовское обличье собственным мыслям».

Послесловие:

С.Я. Маршак
Да, это правда: где я ни бывал,
Пред кем шута ни корчил площадного,
Как дешево богатство продавал
И оскорблял любовь любовью новой!
Да, это правда: правде не в упор
В глаза смотрел я, а куда-то мимо,
Но юность вновь нашел мои беглый взор,
Блуждая, он признал тебя любимой.
Все кончено, и я не буду вновь
Искать того, что обостряет страсти,
Любовью новой проверять любовь.
Ты - божество, и весь в твоей я власти.
Вблизи небес ты мне приют найди
На этой чистой, любящей груди.

А.М. Финкель
Все правда, все! Блуждая тут и там,
В шута я превратился площадного;
Все, чем я жил, я кинул всем ветрам,
И старую любовь сквернил я новой.
И правда то, что был я груб и зол,
На искренность поглядывал с презреньем.
Но юность сердца я опять нашел,
Любимую увидел новым зреньем.
Теперь конец! Я быть твоим хочу,
Себя увлечь страстям я не позволю,
Старинной дружбы я не омрачу,
Ты - бог любви, твоей я предан воле.
Преддверием небес отныне будь -
Прими меня на любящую грудь!

Н.В. Гербель
Носясь то здесь, то там, себе же на беду,
Я удручал и рвал на части ретивое,
Позорно продавал все сердцу дорогое
И превращал любовь в кровавую вражду.
Но все тревоги те мне юность снова дали,
А непреклонность чувств и опыт показали,
Что ты хранишь в себе любви моей залог,
Хоть я и был всегда от истины далек.
Так получай же то, что будет длиться вечно:
Не стану больше я дразнить свой аппетит,
Ввергая в бездну зол приязнь бесчеловечно,
А с нею и любовь, чей свет меня манит.
Итак - приветствуй, мой возврат благословляя,
И к сердцу своему прижми меня, родная!

С. Степанов
О да, увы, в шутах я побывал,
Зевак потешил пестрою обновой,
Задешево богатство продавал,
Старинную любовь пятная новой.
О да, увы, глаза я отводил
От верности и в этом помраченьи
Вторую юность сердцу находил
И приносил тебе одни мученья.
Но хватит разжигать мне аппетит!
Все кончено, возьми, что бесконечно. -
Моя любовь тебя не огорчит,
Мой бог, к тебе привязан я навечно.
Меня к земному раю приведи -
И к любящей прижми своей груди.

А. Кузнецов
Увы, все так. Везде я побывал
И облик свой менял я вновь и вновь,
Богатство за бесценок продавал
И оскорблял проступками любовь,
Да, правда, что на правду я смотрел
С прохладностью, бесстрастно, свысока
И юностью другой увлечься смел,
Не видя, как гнетет тебя тоска.
Все позади, излечен мой недуг,
Во мне горит неугасимо страсть,
Я навсегда с тобой, мой милый друг,
Мой бог - любовь взял надо мною власть.
Приют, сравнимый с раем, мне найди
Ты в искренней и любящей груди.

А. Шаракшанэ
Увы, все это так. Туда-сюда
Шутом сновал я, мысли убивая;
Грешил и увлекался, как всегда,
Что дорого, задешево сбывая.
И правда то, что верности нигде
Я не искал; зато, вкусив измену,
Вернул я сердцу юность, а в беде
Тебе, любви моей, изведал цену.
Но это в прошлом. Больше аппетит
Я свой не буду заострять беспечно,
Мне друга вновь испытывать претит -
Того, кто бог в любви, мой бог навечно.
Прими ж меня - чтоб на небо вернуть, -
В свою святую, любящую грудь.

И. Фрадкин
Увы, напялив шутовской костюм,
Дешевым предаваясь увлеченьям,
Я дружбу оскорблял, неволил ум,
И прежним изменял я убежденьям,
И новые пристрастья умножал;
Но умопомраченье миновало -
Я, отгрешив, вновь молод сердцем стал:
Любовь чрез боль потерь вновь засверкала!
Твоим достоинствам предела нет
И дружбу старую я не позволю
Испытывать отныне, хватит бед! -
Ты - Бог! - навек я у тебя в неволе!
Не пожалей небесного огня:
На любящей груди согрей меня!

С.И. Трухтанов
Шутом нашастался по миру, каюсь!
Напропалую врал, что было сил:
Распродавал, с ценою не считаясь,
Любви изменой раны наносил.
Да, правда, что мне правда не по нраву;
Я знаю, что измена - тяжкий грех,
Хотя неверность все-таки приправа,
Наевшись, понял: друг мой лучше всех.
Да будь, что будет! Погуляв беспечно,
Я обуздаю к приключеньям аппетит
И никогда... Пусть Бог меня простит:
Ты - бог любви и я твой раб навечно.
Пусти бродягу блудного опять,
Пречистые колени обнимать.

Р. Бадыгов
Да, это верно, странствуя по свету,
Я превратился в жалкого шута
И торговал за мелкую монету
Той дружбой, что всегда была чиста.
И так же верно, что на верность друга
Взирал я равнодушно, как чужой.
Но из скитаний - в том моя заслуга -
Вернулся с обновленною душой.
Испытывать тебя - пустое дело,
Свой аппетит не стану я дразнить.
Прими любовь, которой нет предела,
О, божество, тебя ли не любить!
В своем ты сердце место мне найди
И старой дружбой снова награди.

А.В. Велигжанин
Увы, всё правда, шутовской наряд,
Носил я гордо и с большой любовью,
Пронзал пространство мой весёлый взгляд,
Латал заплаты я своею кровью;
Всё правда, принимаю я укор,
Стихи нелепы, в этом нет сомнений:
Но, худших шуток заурядный сор
Я ткал из самых лучших побуждений.
Всё в прошлом, хоть не скоро мой конец:
Пойду вперёд без лишних экивоков,
Мои друзья и любящий отец
Поймут всю тяжесть моих тяжких вздохов.
Дай руку и в полёт, в полёт, в полёт,
Ждёт чистота немеркнущих высот.

В. Микушевич
Не скрою: выходил я на базар,
Где шутовским нарядом щеголял
И, превращая мысль мою в товар,
Былое новой страстью оскорблял.
Не скрою: я смотрел на правду вкось,
В дурных соблазнах молодость губя,
Но выбелить мне сердце довелось:
Обрел я в худшем лучшее - тебя.
Не нужно больше гибельных потуг,
Желание мое утолено;
Раз навсегда испытан верный друг,
Бог любящий, и с ним я заодно.
Приветь меня, ты скорбь мою развей,
И я на небе, на груди твоей.

Б. Кушнер
Увы, все так, я жил шутом пустым.
Колпак везде таская за собою,
Калечил мысль, и торговал святым,
И оскорблял одну любовь другою.
да, это так. Я к правде жил спиной,
Во лжи подозревал ее, и все же -
Вернул мне юность горький опыт мой
И истину, что ты всего дороже.
Конец всему, во нет любви конца!
Прими же пыл моей воскресшей страсти.
К чему дразнить незрелые сердца -
Ведь ты мой бог во всем величье власти!
На любящей груди, где свет небес видней,
Укрой меня от злой судьбы моей.

В. Мазуркевич
В исканье новизны бродя то здесь, то там,
Я обесценил все, что сердцу было свято,
Противоречил я поступками словам
И променял друзей, любимых мной когда-то.
Да, заблуждался я! От правды был далек,
Но молодость мою вернули заблужденья.
Конец ошибкам! В них мне жизнь дает урок;
Люблю тебя сильней за все мои мученья!
Прими мою любовь и ею завладей!
Клянусь тебе, она продлится бесконечно,
И друга, верного как бог, в любви моей
Не стану больше я испытывать беспечно.
Так приюти ж меня, чтоб мог я отдохнуть,
Склонясь порой к тебе на любящую грудь.