Всемилостивый Бог был утомлён
Молитвами, и в час полночный он
Поднялся с трона, к небу прислонясь:
Услышал Он, как чья-то боль лилась -
Протяжный звук, как шёпот или гул.
На Землю в лунном свете он взглянул,
Увидел море, как возбуждено
Стремительной энергией оно,
Запутывая пеной лунный свет;
И купол полюса, льдин белый цвет,
Луч отразивший к звёздам в вышине,
Сиявшим ярко, как в волшебном дне.
На них не задержав широкий взор,
Заметил дальше пики мощных гор,
Гигантов, спящих на спине Земли:
По двадцать рек рождать они могли!
Искал он скрупулёзно, где возник
Тот плач - столь высоко летевший крик.
Нашёл: за городом в трущобах мать
От голода едва могла кричать
Над мёртвой дочкой - что ж, таков закон,
Что сделано, то сделано, и Он
Вернулся, грустный, в Рай свой золотой;
Лишь только сел, как под трущобой той
Разверзлись недра, и улышать смог
Усмешку Сатаны: - Несчастный Бог!
James Stephens
What the Devil Said
It was night time! God, the Father Good,
Weary of praises, on a sudden stood
From His great Throne, and leaned upon the sky:
For He had heard a sound; a little cry,
Thin as a whisper, climbing up the Steep.
And so He looked to where the Earth, asleep,
Rocked with the moon: He saw the whirling sea
Swing round the world in surgent energy,
Tangling the moonlight in its netted foam;
And, nearer, saw the white and fretted dome
Of the ice-capped pole spin back again a ray
To whistling stars, bright as a wizard's day.
But these He passed, with eyes intently wide,
Till, closer still, the mountains He espied
Squatting tremendous on the broad-backed Earth,
Each nursing twenty rivers at a birth!
And then, minutely, sought He for the cry
That had climbed the slant of space so hugely high.
He found it in a ditch outside a town:
A tattered hungry woman, crouching down
By a dead babe — So there was nought to do,
For what is done is done! And sad He drew
Back to His Heaven of ivory and gold:
And, as He sat, all suddenly there rolled,
From where the woman wept upon the sod,
Satan's deep voice — O thou unhappy God!
|