Ах, ты, моя шалунья милая, ведь мне с тобой легко общаться,
Шалить и я любил, когда был ещё молод, пил "Вдову",
Не брезговал и тридцать третьим, не был снобом, драться -
Прерогатива не моя, я шалостей немножечко с тебя сорву.
Напротив моего дивана на стене висит злосчастная подкова,
Она мне помогает или нет, не знаю, но движенье есть во мне,
Я чувствую, что дверь моя открыта, и лежу я тихо на спине,
У двери пеньюар разорванный лежит из шелка бестолково.
Активный беспорядок в комнате, разгром, и стулья на полу,
Тайфун из ласки опрокинул навзничь что ли или ты, шалунья,
Резвилась, спину расцарапав коготками, спряталась в другом углу,
Из сил я выбился с тобой, страстей ты не скрывала, милая ведунья.
Я Укротитель, Божий инструмент, и я устал, портвейн сладчайший
И густой забыт уже давно, но рюмка коньяка совсем не повредит,
Грущу я после акта долгого, и что-то здесь не так, и надо бы почаще,
Мне не хватило такта ей сказать: "Шалунья милая, ты прекрати!
Мне надоело укрощать тайфун твоих нездешних страстных чувств,
Рассвет уж ранний наступил, принёс разлуку, уходи домой,
Потом придёшь, я позову тебя опять, как захочу ещё безумств.
Я в одиночестве позавтракаю, ублажу "Вдову Клико" собой.
Без сожаленья изопью, лишив надежды на сопротивление легко,
Но сожаленья у меня к ней нет, и шалостей не вынесет она".
Напротив моего дивана полка на стене, там вижу коготки Клико,
Шалить со мной она захочет, только лишь достигну я бутылки дна. |
