Ей было двадцать лет. Она имела
Фигуру, что не передать словами.
Помимо прочего, подать её умела:
Видавший раз, не забывал годами.
Зелёные глаза и кудри меди
Не одного мужчину покорили,
А королевский взгляд английской леди
Был равен разве молнии по силе.
Прелестнейшие розовые губки
Скрывали язычок, как бритва, острый.
Частенько девушка показывала зубки
В значении прямом и переносном.
Десятка нимф она была прелестней
Раз в двести по одной всего причине:
Природа сделала её телесной,
Что не могло не нравиться мужчине.
Она свою и не скрывала чувственность,
Наоборот, подчеркивала мягко,
Считая дам холодную искусственность
Такой же чистоты, как с пола тряпка.
Имея жён-ханжей, вы ей в пример их
Пытались ставить иногда тактично.
Она же, презирая их без меры,
Клеймила за глаза да плюс публично.
Жена-ханжа, конечно, сущий клад:
Дом, дети, добродетель, репутация.
Однако всякий муж сбежать бы рад,
Провозглашая брак как провокацию.
И вот тайком спешили вы к красотке.
Знакомство с ней считали неприличным
Все языки, страдавшие чесоткой,
Но мненье их ей было безразлично.
Вас услаждал чудесный голосок,
И нежили подушки и диваны.
Поговорив с прелестницей часок,
Вы раскрывали сердце и карманы.
Да плюс теряли голову, клянясь
В любви до гроба, нерушимой, прочной.
Она, над вами про себя смеясь,
Желала в гроб запрятать вас досрочно.
Вы уходили с полною душой,
Но странно опустевшим вдруг карманом.
С мечтою в сердце, на ушах с лапшой,
Неся с собою прозвище барана.
А повстречав такого ж дурака
(Иной раз прямо на её пороге),
С тоской пытались выявить рога,
Крутясь волчком у зеркала в тревоге.
Ругая женщин в общности и в частности,
Вы возвращались снова, как ни странно,
К красавице, известной до скандальности,
Но оттого не менее желанной.
Она вертела вами, как хотела,
И флюгерами всех вас называла,
Используя пленительное тело
Для слов жестоких вроде покрывала.
Вы для неё уже тогда погибли,
Когда стояли под венцом, волнуясь.
Вам страх мешал жениться на колибри –
И потому вы выбирали куриц.
|
