Сногсшибательностью грешен,
Ряжен в бархатный кафтан,
Из-за острова на стрежень
Выплывал хмельной Степан.
Рядом, выжившая в пьянку,
Что устроила братва,
Взор тупила персиянка,
Исторгая ноту «фа».
В небе молния сверкала –
Нагоняла их гроза,
И налились кровью алой
Атамановы глаза!
Кара Божья! ...Эта стерва
Подвела под криминал!
Так статьи 131-вой
Ведь никто не отменял.
Надруганье над селянкой -
Грех банальный и пустой,
А над знатной агарянкой
Может кончиться бедой!
Тут блестящую идею
Стенька высмотрел в вине:
Спрятать энтую Психею
Волги-матушки на дне.
Персиянка с полувзгляда
Всё внезапно поняла
И завыла бесновато,
Мол, купальник не взяла!
Но без слов, схватив дивчину
Как шаблынь за полцены,
Он метнул ея в пучину
Убегающей волны.
Здесь его ждала подлянка:
Впору крикнуть бы «ура!»,
Но была та агарянка
Кандидатом в мастера.
И сверкнувши чёрным глазом,
Эта шельма, как кефаль,
Кролем, на спине и брасом
Уплыла в родную даль.
Стеньки замысел – насмарку,
А итог сему таков:
Волге-матушке подарка
Не видать от казаков.
Что же взять с них, деревенщин,
Безвозмездно льющих кровь?
Где понять им право женщин
На свободу и любовь.
А девицам без ироний
Дам совет я по уму:
Разин вам не Марк Антоний;
Психанул… – и за корму!
Так не ждите бога ради
Чувства верного взамен,
И купальник одевайте
Перед тем, как сдаться в плен.
|
