Моряк

Был у нас на работе сотрудник один:
Бывший кок с рыболовного флота.
А тому, кто моря много лет бороздил,
И на суше любая работа

По плечу и не в тягость, лишь было бы с кем
Перекинуться словом задорным.
И каких бы нам ни перепало проблем,
Всё решал он хитро и проворно.

Может быть, это море меняет людей,
Может – предки его наградили,
Только был он находчив и весел, как Швейк,
Например, или Тёркин Василий.

По привычке он палубой пол называл,
А когда появлялась минута,
Он морские истории нам подавал,
Словно это вкуснейшее блюдо.

Раз в Канаде матрос в магазине носки
Для себя своровал и попался,
Возле рамки звенящей, закону в тиски.
Очень скоро и суд состоялся.

Между прочим, спросили его на суде,
Сколько денег приносит работа.
Он ответил. Судья уточняет: «За день?»
«Нет, – матрос говорит, – за полгода».

У Фемиды канадской – большие глаза.
Сквозь очки на него посмотрела:
«Не виновен! Носки забирай-ка назад,
Пригодятся. Окончено дело».

И вернулся матрос в этих новых носках
На советское гордое судно,
А канадцы прислали, о деле узнав,
Ещё кучу подарков наутро.

Было много в запасе историй таких.
Мы любили их слушать, как дети.
Мне же в сердце запала сильнее других
Про китёнка, попавшего в сети.

Шёл их сейнер, однажды в ночной темноте,
Тралом рыбий косяк загребая.
Моряки же ту ночь проводили кто где:
Кто на вахте, а кто – отдыхая.

Но и те и другие могли услыхать
Звук ударов глухих по обшивке,
И, казалось, что кто-то хотел им сказать
Об опасности или ошибке.

И понять не могли, кто стучит за бортом.
А на утро, когда приступили
К выбиранию трала с уловом, то в нём
Увидали, кого погубили.

Ведь киты под водой не умеют дышать –
И китёнок, попавшись, из трала
Всплыть не мог, чтоб вздохнуть. И всю ночь его мать
Борт бесчувственный сопровождала,

И настойчиво била о борт головой,
И боролась с жестокой судьбою…
Но без пользы: малыш захлебнулся водой,
И отпущен был мёртвым на волю.

Жалко было китов. Но не менее, вдруг
Стало жалко рассказчика тоже,
Как узнали о том, что тяжёлый недуг
Изнутри его медленно гложет.

Жаль, что это была не морская болезнь.
С ней-то знал он как справиться точно:
Надо было на штурманский мостик залезть –
Это самая верхняя точка

Корабля, – и с него, когда сильно штормит,
Надо было кругом оглядеться, –
А вокруг только мощь водяная бурлит, –
И для моря открыть своё сердце,

И его полюбить, а тогда и оно
Человека полюбит и примет –
Даже в бурю теперь он не будет больной:
Как рукой тошноту его снимет.

Только тут сама смерть ухватила клешнёй,
И, стараясь ей сопротивляться,
Неизменно, с какой-нибудь шуткой смешной,
Наш моряк после двух операций,

На работу ходил и подбадривал нас,
А не мы его – мы-то молчали,
И, как рябь на воде, следы боли не раз
На лице у него замечали.

Если мир этот станет однажды не мил –
Оглянусь на него через годы.
И он скажет мне: «Труженик, что приуныл?»
И, возможно, забуду невзгоды.

И от жалоб на жизнь воздержусь, может быть,
Хоть она не бывает без горя,
Как в тот день: мы его собрались проводить,
И у гроба стояли – ком в горле.

И смотрел сквозь очки пожилой иерей,
И молитвы читал, и крестился,
И дымок от кадила, окутав людей,
Постепенно наверх возносился.

Говорят, что умершие первые дни
Слышат всё, что вокруг происходит.
Может – слышал и он, как прощались мы с ним,
Как священник вокруг него ходит?

Или слышал вдали от стихии родной,
Что его и она провожала? –
По причалам настойчиво била волной,
И шипела, и галькой шуршала…

Послесловие:

Примечание: кок - судовой повар; матрос - должность, такая же как капитан, судовой врач, электромеханик и т.д.; моряк - общее название для тех кто ходит в море.