РОЯЛЬ
Я вас увидел за роялем
в одном из чопорных домов.
Ниспровергателя основ,
ну, то есть Кейджа вы играли.
Вы были минималистичны
в одежде, в музыке, во всём…
Я ж был мужланом-дикарём,
но выглядел в тот день прилично.
Когда волнующие плечи
я оценил и задрожал,
бегом к роялю подбежал,
но потерял тотчас дар речи,
все нужные слова забыв,
себя в вас по уши влюбив.
Судьба, наверно, так решила:
мы с вами встретились опять.
Вас пригласили поиграть
для сумасброда-кейджофила.
Я на концерте этом тоже
минималистике внимал,
а после жарко обнимал
вас прямо в собственной прихожей.
Вы, находясь в немой печали,
уж и не знаю почему
напоминали мне Муму.
Как в пьесе Кейджа* вы молчали.
Но в спальне дали мастер-класс!
Не Джонни Кейдж, но афроджаз!
СКРИПКА
Какой небосвод нынче лунный,
блестит перламутр на губах,
и плачут скрипичные струны
в твоих чародейных руках.
Огни от лампадок фонарных
янтарно зажглись над рекой.
А нас в тишине будуарной
блаженный коснулся покой.
Под сенью узорчатых клёнов
притих очарованно сквер.
А нас же, взаимно влюблённых,
другой окружил интерьер.
Сквозь звуки твоей нежной скрипки
слышны городские шумы.
Я пьян от смущённой улыбки
твоей средь густой полутьмы...
ВОКАЛ
Я ждал, и к публике ты вышла,
и зал в мгновение затих.
И было каждый шорох слышно,
и кашель, и невольный чих.
А ты в молчании стояла,
начала музыки ждала.
И рампа нас разъединяла…
А вот и музыка пошла!
Оркестр перед рампой в яме,
меланхоличный дирижёр.
И под прожекторов лучами
катился звук лавиной с гор.
И пауза… И голос низкий,
текучий, сочный, нутряной…
Такой родной, такой мне близкий…
Такой он у тебя одной.
Ты руки пред собой сцепила,
блеснуло жёлтое кольцо.
Как музыка преобразила
твоё прекрасное лицо!
В тот праздничный концертный вечер
тобой пьяна была толпа.
Она ждала с тобою встречи,
её любовь была слепа.
Мурашки по холодной коже,
мужские слёзы по лицу.
Я был один в роскошной ложе;
но подошёл концерт к концу…
ГИТАРА
Когда ты, гитару взяв в руки,
струн чутких коснулась небрежно,
аккордов певучие звуки
возникли в тиши безмятежной.
Услышал оттенки печали
в задумчивой пьесы "зачине",
но только в завязке, в начале
кусочка из "Тоски" Пуччини.
Рукой пробежалась по грифу
гитары старинной испанской.
Тряхнула волос пышной гривой,
прищурилась по-хулигански…
И вдруг пламя юности разом
по бархату щек разбежалось...
Сверкнула слезинка алмазом
и вызвала странную жалость…
Но грудь всколыхнулась волною
под блузкою цвета маренго,
и что-то случилось со мною
под жгучие ритмы фламенко.
Ты всласть предавалась веселью,
забыв о жестокой печали;
сверкало твоё ожерелье…
А в стенку соседи стучали…
|
