Nature morte Цикл верлибров
________________________________________________
1. АНТОНИЙ Натюрморт с мёртвой рыбой
«Здесь умерли ангелы, пусто в амбаре,
готов колумбарий для всех дольче вит,
и нечего больше ловить,
здесь землю объяли глубинные воды,
слизали всю соль
с про́клятой этой земли,
об этом давно уже сказано римлянам... » —
Пётр Симон говорит,
отрекаясь от Слова,
становится камнем.
«Oh, mein Gott, быть беде,
неужели мы канем?» — заплакал Антоний.
Но ангел ведёт его в Римини.
Там, в слезах,
спотыкаясь и падая,
спускается к берегу
тихий Антоний из Падуи,
чтобы скормить своё робкое сердце
медленным рыбам.
Их скоро поймают в прозрачные сети,
снесут на безжалостный рынок.
Антоний по горло в воде
растерянно шепчет:
«Иисусе... Мы — рыбы?
Meine liebe... Мы — мёртвые рыбы...»
2. ЛУКРЕЦИЯ Натюрморт с игральными костями
За игральным столом,
рядом с грудой костей
и портретом мёртвого кесаря на конверте,
Лукреция пишет письмо Чезаре –
о Европе, давно превратившейся в грязный вокзал,
о микстуре против ковидной чахотки.
Ей сладкий сироп прописал
доктор Мом,
уверяя, что это лекарство от смерти.
В раме тусклого зеркала
пишет Лукреция:
«Чезаре, здесь уютно,
но фрукты гниют быстро так,
что их не успеешь до рта донести!
Прости, я же глупая,
дура дурой,
мне вечно тринадцать лет,
мотылёк я на стебельке...
С тех пор, как срубили горящий куст –
распадается жизнь на после и до,
в животе до сих пор ледок.
На хрустальном столе
улитка живёт,
и бюст мой упруг и пуст.
Здесь носятся толпы чужих детей,
но глаза у них из стекла.
По утрам здесь поют ледяные колокола,
И кожа моя бела,
как посмертная маска давно затонувшей Венеции.
Я спросила у папы Пия: что такое душа?
Он вздохнул - ах, Лукреция...
Долго смотрел в свой в зеркальный шар,
а потом сказал:
энтропия как будто ржа,
у людей гаснет память,
их взгляд, как у мёртвых рыб,
позабыли о правилах
всякой игры,
не знают, что значит благая весть...
Мой Чезаре, всё так и есть!
Здесь не помнят уже, кто такие Борджиа!
Умыли руки в святой воде.
С Востоком разрушили все мосты.
Железные боги опять везде
рисуют свои кресты.
Извини, милый Чезаре,
у меня начинается жар...
Маска вместо лица...
Мне пора пить микстуру
доктора Мома...
Выпал символ «На Ца»
при гадании Мо,
Я не знаю, что это значит...»
Слёзы падают на недописанное письмо.
Лукреция плачет.
3. МАРТА
Марта. Натюрморт с горностаем и распятием
Марта любит всё жёсткое,
ласково гладит по шёрстке
любимого горностая,
рассеянно дамский журнал листает,
закуривает папироску -
тонкую, мятную,
руками бархатными
с кожей нежной и матовой
нажимает на клавиши -
и звучит клавесин.
Фрау Марта презирает новости
всех палестин,
и куда ни посмотрит -
везде мейсенская пастораль:
пастушки́ и пасту́шки,
друг другу шепчут
любовные речи на у́шко.
Вздыхает - ей нравится
один враль,
правда, он весь неправильный,
не такой, как она,
в голове у него мировое зло и война,
на таких лучше вовсе махнуть рукой.
Только хочется с ним
спать, любви и на «ты»...
В алькове
на тумбочке у неё
в корзинке искусственные цветы,
книжки про женские чары,
про чакры,
про апокрифы всех святых
и святой Грааль,
а ещё распятие на стене.
Марта думает:
кто я ему, и кто он - мне?
Она пишет стихи
красивые и с грустинкой,
слушает Стинга,
ей не хочется о войне
даже думать,
ей плохо при виде крови.
Фрау Марта в своём уме
играет то Мессалину, то недотрогу,
ищет истину в красном церковном вине,
думает: а сказала бы ему «нет»?
Смотрит в зеркало:
да, красивая, не простая,
не такая, как дурочка его
молодая и глупая.
Подкрашивает концы ресниц,
брызгает на себя духами,
расправляет ласковый воротник
на пальто с горностаем,
переставляет корзинку с цветами,
включает Wi-Fi,
пишет такому же мертвецу:
«... everything will be fine...»
Чтоб не заплакать -
прижимая ладони к лицу.
считает до ста,
Господу говорит:
«Amen»
Бог молчит,
истекая кровью,
и глядит на неё с креста.
4. КАФКА Натюрморт с куколками
Кафка ждёт превращения в Бога.
Во рту -
всех убитых птенцов молоко.
В тигле - золото, олово, ловкая ртуть,
потемневшая медь,
прах египетских мумий,
тевтонские гены рептилий.
Перед ним -
шоколадные ангелы от «Nestle»,
антикварные книги,
горка гусениц мёртвых
расцветки немыслимых радуг:
горсть куколок на столе.
«Красота исчезает, как дым... » -
Кафка кротко вздыхает
и чувствует лёгкое жжение
тлеющей сигареты.
Кафке ведомы древние эти секреты:
владеть - не имея,
умирать, оставаясь живым,
знать различия между
превращением и преображением.
Кафка помнит,
что лестницы здесь - только вниз.
Невидимкой сидит
в тайной комнате замка,
смиренным алхимиком
ждёт сияния Элохима.
И шарик хрустальный
всё ходит по кругу
на венском серебряном на блюде
ночами бессонных гаданий.
Людям-куколкам снится,
что завтра они -
мотыльки,
драгоценней всех прочих созданий,
возносятся над зеркалами озёр,
парят выше башен,
прозрачных зданий...
Создатель
из Кафки глядит на них
сквозь смутно-свинцовые дни,
зная:
все они - сожжены.
5. ИУДА Натюрморт с серебряными монетами
Время течёт и лечит
от совести, памяти и от ран.
Иуда вечен —
тела его кора
застилает землю, и мир, и свет,
его слово и дело
питает корни
у тайных трав.
За столом у Иуды
дворня, весело, пир горой.
Стол газетой накрыт
в сторожевой вышке.
Гости пьют, едят рыбу, вишни,
следят за игрой - "Убей лишних".
гогочут, ржут,
имена
перебирают
будто фишки игральные,
а в полях
прорастают пенька и джут.
Каждый здесь -
душевед, людолов, правдоруб.
У них серебра полно —
неразменный рубль
с неба каждому сброшен на счёт.
Делят тридцать сребреников
пополам.
И вино, как кровь,
по усам течёт,
по рукам, столам...
Все сосуды разбиты.
Блестит стекло.
Это время их,
время
уже — пошло...
6. БОРХЕС Натюрморт с блокнотом, испещрённым солярными символами
Светает.
Горизонт - разлом земли и неба -
всё тоньше, чётче.
Сквозь иконный окоём
наш Отче дальний
строго и светло,
но с каждым днём
тревожней и печальней,
глядит на мир.
Гиперборейский ветер
сердито трётся об оконное стекло
бездомной кошкой,
тенью от ветвей
скользит,
листает старенький блокнот,
читает шифры цифр, букв, нот,
сухой листвой
о чём-то шепчет -
но слова невнятны,
значений их порою не найти.
Зло побеждает сбившихся с пути.
За необъятным письменным столом,
наощупь зная символы от Брайля,
рисует ребусы, шарады и загадки,
кроссворды составляет мёртвый Борхес,
геометрические лабиринты смыслов.
Разгневанные орки книги жгут
в кострах средневековых площадей,
в окно влетают гаснущие искры.
Угрюмый Борхес, старый лицедей,
в прозрачные ладони ловит мыслей
и вещих снов рассыпанные крохи -
вчерашние осколки бытия.
Ему прозреть, воскреснув, суждено,
когда на крест взойдут
последние слепцы -
поэты мёртвых эллинских богов,
солярных знаков древнего зверья,
под визг и хохот бесноватых варваров
очередной
дописьменной
эпохи.
ДОКТОР КОРЧАК Натюрморт с облаками и одуванчиками
Доктор Корчак от ветра Прикрывает руками прозрачные головы Одуванчиков горнего мира И на землю глядит из окошка Голубого небесного дома - Там, внизу, во дворе интерната, В неизвестность увозят детей.
"Это просто сироты, Да, на каждого есть бумаги!" - Суетливо кому-то докладывает Пожилой директор приюта, Прижимая смартфон к голове. "Байстрюки... Разумеется... Пóкидьки..." - Соглашается ровно минуту спустя.
Стайка ангелов Входит в автобус гуськом, Виновато и тихо. Недобро глядит Саранча в камуфляже, В их руках автоматы блестят. Впереди ждёт Европа, Макдональдс, игрушки, Ракушки, песчаные пляжи - И море... Так сказала училка, Тайком утирая мизинцем слезу.
Надрывается чёрный динамик в салоне: "Не забудьте, запомните: Родители номер один, Номер два, А быть может - и три... " Саранча держит выход на мушке.
У автобусной двери замешкался Мальчик-с-пальчик, Нечаянный ангел С прозрачною кожей И тонкою шеей, С нежным пухом волос на макушке - Он чем-то похож на цыплёнка. Одуванчик дразнили его, Одуванчик... Поднял голову вверх, В акварельное синее небо, И глядит, Как лицо закрывает руками Небесный Отец, И как плачет, Полотно погребальное расшивая Золотыми цветами и птицами, Небесная Мама...
Примечания и комментарии к тексту
П. Фрагорийский Цикл Nature morte/кн. Post Scriptum
Лукреция_Натюрморт с игральными костями/видеопоэзия Стихи, видеомонтаж - П. Фрагорийский
Декламация - Маргарита Ладога
В фильме прозвучала музыкальная композиция
Lux Aeterna в исполнении хора Libera (Великобритания)
Альбом - Monastery of Chant Солист - Adam Harris
Марта. Натюрморт с горностаем и распятием / видеопоэзия Мелодекламация - Маргарита Ладога
Музыка (фон) - струнная версия органной прелюдии и фуги ре минор - И. С. Баха в исполнении Ванессы Мэй и оркестра Берлинской филармонии. Стихи, видеомонтаж - П. Фрагорийский
Иуда_Натюрморт с серебряными монетами /видеопоэзия Музыкальная импровизация, звук, голос - Юрий Башкин
музыкально-поэтический театр Юрия Башкина (Санкт-Петербург) стихи, видеомонтаж - П. Фрагорийский
Верлибр это то, что мне не даётся совсем. Но с каким удовольствием я их читаю, если написано мастерски. Здесь всё прекрасно, и по отдельности, и циклом. Посмотрела видео, очень интересная работа, чувствуется, что делалась с душой, очень тщательно, я как перфекционист это весьма приветствую. Мне больше всего понравились Лукреция и Кафка, с Корчака плачу, очень трудно воспринимаю тему детских страданий.. А Марта внезапно напомнила другую Марту, Леонида Губанова. Там тоже можно сказать натюрморт, но совсем иного характера. В оригинале Леонид описывает мой родной Новгород, а взявшийся исполнить его Марту Александр Щербина, как многие москвичи и не только, переименовал его в Нижний)) но я отвлеклась. Спасибо Вам за прекрасную работу, желаю успешно завершить проект.
прочитала... много думала, что написать... мои ощущения, что эти верлибры как дверь в другое измерение, в другое время. и от этого веет чем то мистическим... а еще становится страшно и жутко. мороз по коже .. ... но не в плохом смысле слова, не в осуждение стихов а в их необыкновенность.
Это наше время. Но сквозь него видно прошлое. В нем живет все, что было до этого, до нас, и повторяются вещи, которые уже были, вернее, человек к этому всему с древности шел. вот и пришел. Я рад, что тебе понравилось. Ну или произвело какое-то впечатление. Спасибо, что прочитала и высказалась)
А что, неплохо. Такой интересный текст. и лишнего ничего - никакой шелухи.
Посмотри фильм - делаем с Юрием Башкиным проект (это декламатор-импровизатор из Питера, интересный очень такой, актёрское прочтение).. Иуда. Натюрморт с монетами -
Он не то что малопонятный. Его скучно читать. Но он описывает такие вещи... пророческие. Перед войной его пророчества особенно бросаются в глаза.
А что там у него читать-то кроме его Замка и Превращения. Две центральные вещи. Которые многое как бы объясняют о второй мировой войне, да и вообще - о природе тоталитаризма, и про человеческие иллюзии.
Я тут немного его попытался расшифровать - В ожидании метаморфозы
