Привет! – кричат мне товарищи прямо во след;
Я приподнялся с кровати маленько;
Прихожая, кухня, вторая ступенька,
По лестнице мчусь к ним на солнечный свет.
Сестрёнка на службу ушла как обычно,
Мне с запиской её просыпаться привычно:
«Целую, люблю, не забудь с маслом хлеб».
«Спасибо родная тебе за заботы,
Ты поздно теперь воротишься с работы,
Обещаю, что всё обойдётся без бед,
Ведь летом проблем, ни каких у нас нет».
Я немножечко в кружку налил себе чаю,
Репродуктор на стенке что-то играет,
Спокойно и быстро ем за столом;
На кружке и стенах синий орнамент;
По радио песня меня вдохновляет;
И вот друг Бориска крикнул: «пойдём».
Б: – Ну? Пробежимся по улице длинной.
Мимо нас замелькали дома и витрины;
Просыпайся скорей дорогая Москва!
Здесь он часто бывал у подружки Марины;
Я: – Знаешь, Борис, хотя ты и жирный,
А бегаешь вдвое быстрее меня;
Её голос знакомый в ответ у окна.
Смог я услышать: – Марина, ты дома!
М: – Жду тебя здесь в половину второго.
Как нас уносила; уже очень много,
Мальчишек знакомых, весёлых, толпа.
Н: – Скорей на игру, а то опоздаем,
Чтоб не случилось, футбол всегда с нами.
Я: – Мороженных пару купить не забудь;
А подруга твоя, девчонка что надо,
Конечно всегда она будет нам рада;
Здесь и начался мой жизненный путь
Такой беззаботный, обвеянный тайной.
Шумел тёплый ветер с Московских окраин;
Я как бродяга с цыганской душой
В ожидании чего-то сейчас будто замер…
Н: – Кстати не знаешь, Ванька, постой
Лёха и Стасик сегодня играют?
Но мамка за это тебя не погладит,
Если мы сигаретку раскурим с тобой.
Да, хоть в игре им просто не было равных;
Лёха и Стасик, ребята из банды,
Из ныне известной Московской шпаны;
Послать на завод их не мог даже Сталин;
Уже многое в жизни они променяли
На чувство свободы, где шаг до тюрьмы,
А подвиги их, нас всегда возбуждали;
Как, только взрослые нам не давали,
Залазать на крыши домов, и в подвалы;
Что рано, ли поздно вело до беды;
Сегодня мы снова за ними пошли.
Оттуда и брались истории наши;
Ведь Стасик кумир, весёлый, отважный;
Героем с той братией мог чувствовать каждый,
Пока Лёха картёжник, немного постарше:
«Я волыну надыбал, хошь пострелять?».
На большую дорожку он вышел тогда же,
Которую сам нам повёл показать.
С: – Здорово, жирбос, не сохни от скуки;
И мячик его угодил прямо в руки
К кому то из наших, что рядом стоял;
Он кепку, снимая, вдруг громко сказал,
Сигаретку во рту поджимая зубами,
А сам отпуская немного дымка:
С: – Битая рожа твоя зажила?!
Все налетай! Затянись вместе с нами!
В толпе разразилось: «ха – ха – ха – ха!»,
Так обычно всегда начиналась игра;
Бешеный Борька, я помню со школы;
По мячу он долбил как железной ногою;
Б: – Ты Лёха дурак! Недобитый жиган!
Л: – Слышишь, баран, у «тя чё» с головою?
Маринку позвать, чтоб тебя успокоить;
Н: – Он уже успокоился, будет играть;
С: – Из волыны не хочешь ещё пострелять?!
Б: – Что было, то было; дело гнилое,
Зачем нам сегодня о нём вспоминать.
Л: – Ды я так, ничего, – отбился он сразу,
И мне подмигнув своим левым глазом:
«Что, мол стоишь, а ну догони»;
Мы все с диким криком рванули за ним,
Рой пчёл за мячом полетел одним разом.
Он вообще не играл, Лёха просто так жил,
А Бориска замешен то был не один,
Лёха, Маринка и я, тихо скажем;
Н: – Слышишь, не стой! Давай обводи!
Хорошо, обошлось это дело для нас;
С: – Эх, сопляки, ну-ка, дайте мне пас!
Пусть говорить обо всём не к лицу,
Сестрёнка всё знала о них по рассказам.
Так дружба моя подходила к концу.
На чём он попал, ходят разные басни;
Я хоть и бегал, думал от части,
Ведь Лёха живёт без проблем и забот,
Куда дорога закинет, там повезёт;
Весь он в руках своей собственной власти,
Вот только из дома, шагни за порог;
В ту вольную жизнь, жиганские страсти
Долго верил, гадал, и лучше б не знал,
Пока однажды спросив, он мне, показал.
Но столкнувшись глазами, таким же не стал,
Может быть это, к великому счастью…
Отвадить меня она всё же смогла,
Ведь Борис и Маринка смесь ещё та,
Преступного клана «муж и жена»,
В будущем правда, но не сейчас,
Случай помог, всего один раз.
А мне как обычно, иль на беду
С ними уйти захотелось, тотчас…
Н: – Лёх ты уходишь? Да, нам пора;
С: – Ждёт нас в субботу другая игра,
Участие с нами, не хочешь принять?
Но слова его все разошлись в пустоту,
Он ржал жеребцом, поджигая толпу,
Чтобы в ответ получить: «нам нельзя»;
Л: – Ладно, забыли, бывай пацанва,
Пишите нам письма, если вдруг заметут.
Смеясь они всех покидали опять,
Что ж, кому-то играть, а кому, воровать…
И кому-то недолго ещё вспоминать
Коммуналки московской неспешный уют.
|