Я грезил Вами, Женщина, всегда,
считай, на протяжении всей жизни.
Но время…
Поседела борода;
напоминает по ночам звезда
мне о туманной Вечности и тризне.
Не приведётся мне Вас обнимать
и нюхать Ваш прелестный тёмный локон,
и фибрами души дрожа, снимать
ваш пеньюар, укладывать в кровать
и в спальне шторы задвигать у окон.
Ваш образ – воплощение мечты
влюблённого и нищего поэта;
бальзам от стихотворной немоты;
шедевр изящества и красоты
во время небывалого расцвета.
Я из-за Вас однажды бросил пить
и стал кропать стихи, как одержимый,
как не переставал я Вас любить
и душу грешную мог загубить,
взыскуя идеал недостижимый.
Попробовал Вас даже рисовать
я в специально купленном альбоме.
Альбом изрисовал и взял тетрадь…
Не уставал портреты целовать
я, находясь в расслабленной истоме…
О профиль греческий, о римский фас!
Разлёт бровей под шляпкой и вуалью
и драгоценностей любых иконостас,
и в самом центре в сто карат алмаз,
и томный взгляд, окутанный печалью…
Вам не представить даже, как мне жаль,
что Вас со мной давно уже нет рядом.
Забытая когда-то Вами шаль
наводит беспредельную печаль
и "убивает ядерным зарядом".
По вечерам включаю нижний свет,
сажусь на старый пуф спиной к камину.
Найдя в альбоме лучший ваш портрет,
я стих пишу о том, что краше нет
Вас, и камином грею спину.
|
Послесловие: Нина Павлова
Трепет чувств
ловит тишь полуночная.
Я легко
Вам признавшись во всём,
слог последний
продлив многоточием,
вывожу крупно имя своё.
Текст читаю повторно
и кажется,
слишком много восторга в строках.
Лист сминаю...
И
в новом размашисто
то же самое пишет рука.
Что я Ваша поклонница верная...
Что Вы лучший поэт на земле
Ваша лира
не-о-бык-но-вен-на-я...
ей...
ей даже в веках не истлеть.
Вы меня согревали надеждою.
Если
что-то ломалось во мне,
верить в жизнь
звали строчки мятежные,
колокольно в душе зазвенев.
В раз который признание комкаю...
по столу "колобки" расползлись.
К стёклам тянет рассвет пальцы тонкие...
Я,
вздохнув, вновь беру чистый лист...
Likin M
О, Женщина, и как скажите быть?
Сломали жизнь мне, словно сигарету.
Представьте, из-за вас я бросил пить
И стал писать стишата и портреты.
Седой и старый ныне, как ни жаль,
Согбен, дрожа над плавностью фигуры.
У вас давно украденная шаль,
Залита вся лиричностью натуры.
Ох, женщина, за что ты так со мной!
Не след ли обращаться к экзорцистам?
Я до тебя был славный голубой,
А встретил, стал несчастным фетишистом.
Natalia
О, Женщина, ты - музыка Эллады,
Ты - легкий бриз у южных берегов,
Ты, как сироп кленовый из Канады,
Заветный клад хтонических богов.
Ты разбиваешь судьбы, как шаланды
О скалы средиземных островов.
Потом ты с послевкусием лаванды
Становишься мечтою сладких снов.
Тебе плевать на бедствия державы,
На муки бесконечные мои.
Сменяются мужчины и забавы,
Как платья откровенные твои.
Надежда Шереметева - Свеховская
Ах, сударь, суть печали вашей в том,
что глупым грезам жизнь вы посвятили,
при времяпровождении пустом,
нытьем, унынием, наполнив дом,
а про поступки начисто забыли.
И не заставил ждать вас результат:
ослабли руки без объятий страстных,
на разум же, собрался компромат –
зачах, работая, как автомат…
Фантазий в ласках нет огнеопасных.
Теперь лишь шторы в спальне задвигать…
на это можете, вполне, сгодиться,
но в фибрах дрожь, прошу унять,
губу на пеньюар не раскатать…
Adieu! Любовник должен появиться.
В алькове ждет роскошная кровать,
и тело в ожиданье нежной ласки,
уж истомилось так, что не унять,
а вы идите… мой портрет писать,
в стихах рассказывайте свои сказки.
|
А ей икается
