...И дождь не дождь, так, слёзы, но сквозь смех, издёвка Бога, мол, не пригодится... В колодце звёзды, если снизу вверх! Обмануты, летали низко птицы, где стоило взмывать за облака и камнем вниз, от синевы ослепнув: так Ниагарой бесится строка, в потоке обвинений напоследок, где смех не смех мой, и сарказм не ах, и в горле комом глины журавлиный, прощальный клич застрял. В немых устах уместнее стенанье пилигрима:
Мне б на Бали, прибой нетерпелив... Тонуть в лазури Пальма-де-Майорка, но тот грядёт прилив, что не прилив, лишь тень отцов Ланкастеров да Йорков, да Гамлетов печальных... Полу-кто? Ни нашим и не вашим, недомерок, как хиппи во гороховом пальто, не страшный чёрт в плену у табакерок... И страх не страх, и боль - уже не боль, фантом любви, любовью не бывавшей, иллюзий крах, где взломанный пароль уже не страж в пыли лежащих башен...
И пыль не пыль: дороги суета и тщета вровень встать с путём алмазным. По ней от веку за пятой пята от пустошей до топей непролазных, от "мне отмщенье" до теорий струн - метания без образоподобья, кривой секстант в сезон затменья лун, слеп поводырь и глух, зато удобен!
Лишь крайности запомнятся, увы: Клондайк отнюдь не посредине где-то - мчусь из огня да в полымя молвы, без райских вёсн в простуженное лето, где снег не снег, и дым совсем не дым, так - атрибут для кофе - сигарета, привычка - мелочь, пусть её, простим, ведь важно где - в кафешке за полсвета от серых тротуаров, хмурых зим, почти бесснежных, так, одно названье, где воробей совсем не пилигрим, и так невнятны Йорика терзанья...
|
