Послушай, девочка! — не слышит.
Живых в местечке больше нет.
Лишь по завалам, напевая,
Девчонка бегает нагая —
Ей, рыженькой, тринадцать лет.
Беги! — вот немцы в толстом танке
«Мама под завалами, папа в Майданеке…»
Боишься, Рыфка? — детский смех
Хрустальным кажется, несмелым;
Дитя сверкнуло тонким телом,
Огнем волос обдавши всех.
Порхает Рыфка мотыльково;
«Ах, чтобы ты была здорова,
Вот булка — ешь», — сказал добряк.
Взяла, надкусила, блеснула зубами:
«А я отнесу это папе и маме;
Ведь вас не обидит, коль сделаю так?»
Шел мимо крестьянин — оставил ей грошик,
Да только он выпал у ней из ладошек;
И все удивлялись девчонке такой —
Как солнышко, рыжей, как в бане, нагой.
Господь наш Иисусе — заломлены руки,
Ведут его немцы на крестные муки —
Умри, если ты не ариец — еврей.
Их путь будет долог, их путь будет труден;
«Вы даже не люди! Sie sind einfach Juden!»
Кричат им фашисты, толкая взашей.
«За что?» — «А за рыжие яркие патлы,
За то, что мы сами кругом виноваты,
За то, что ты наг, за терновый венец
Мы в ружьях сейчас передернем затворы
И — к черту пустые о том разговоры, —
Должны умереть вы, пришел вам конец.»
И небо заплакало, землю жалея;
Была «Аллилуйя», была Галилея,
Расстреляны были — один за другим
Два ангела… Рыфка, девчонка, послушай!..
Не слышит… над нами невинные души
Мы память о них навсегда сохраним.
|
Спасибо, Ляля!