ЧАСТЬ 2
ОЗЁРНЫЕ ЛЮДИ
1. КАТАКЛИЗМ
Холмы, покрытые лесами,
Насколько простирался взгляд,
Под солнцем утренним сверкали.
Там слышен птичьих песен лад.
Вдали речушки шелест мирный
С тугой искрящейся струёй
Перерастает в говор дивный,
Когда излучиной крутой
С размаху в берег бьёт скалистый
И, поворчав ещё чуть-чуть,
Умерив норов свой ершистый,
Продолжит дальше вечный путь.
Лес полон дивными плодами.
Поля ласкают буйством трав.
Здесь кущи с райскими дарами.
Рай этот хищники поправ,
Чревоугодию в награду,
Виновен кто-то иль не вин,
Там жертву, оторвав от стада,
Сожрут в момент, и нет помин.
Боятся хищники приматов.
Сыны природы – высший класс –
Свой статус, утвердив де-факто,
В цари природы вышли враз.
Искусством каменным владея,
Открыли миру новый век.
Здесь клан вождя Большого Змея.
Здесь жил «умелый человек».
Огонь не сразу покорился…
Большого Змея старший сын
Обломок твёрдый умудрился
Найти: у скал его отрыл,
Преодолев речушку бродом.
Обломок чудо сотворил –
Хотел отбить кусок породы,
Тот под ударом заискрил.
Сын Змея, право, испугался:
Кололи искры кожу ног.
Но человек вдруг догадался,
Когда искрою мох ожёг,
А ветерок из искры в пламень
Вздувает хлипкий огонёк.
Он раз за разом бил о камень
И любоваться чудом мог.
Огонь давно у них в работе:
Он с давних пор их грел, кормил.
А кто берёг его – в почёте…
Костёр зависел от ветрил
И от промозглой непогоды.
Вот для костра большой шалаш,
Чтоб не влияли бы невзгоды,
Тот «человек умелый» наш
Построил. Сшив животных шкуры,
Набросил их на деревца,
Что подарила им натура
И камень острый молодца.
Вверху отверстие для дыма,
Внизу откинутый полог,
Хранитель очага, вестимо,
И бесконечный топот ног
Подростков, что сушняк сбирали.
Теперь же в шалаше любом
Огонь добыть умели сами
И не заботились о том,
Что вдруг огня исчезнет благо.
А сына Змея с этих дней
Прозвала племени ватага
Небесным именем – Метей.
Вот так почти в раю и жили.
Историй древних времена…
Особо люди не тужили.
Порой встречались племена.
Устраивали игры, пляски,
Здесь находя мужей и жён.
Раскрашивали лица в маски.
Чем атлетический «пижон»,
Тем больше девушек тянулось
К нему, а он уж выбирал,
Какая дева приглянулась,
И свадьбу с нею здесь играл.
Для племени Большого Змея
То время пламенных страстей.
И спорить в этот раз не смея,
Взял в жёны деву сын Метей.
Любовные кончались страсти,
Весёлых свадеб череда.
Уйдут все завтра восвояси…
Но в эту ночь пришла беда!
Глубокой ночью гул подземный
Сон потревожил племенам.
Земли тряс необыкновенный
Рождает страх и там и сям.
Белёсый пар взмыл круто в небо
С глубин расщелины холма.
Смешались вместе быль и небыль,
И жар вздымает в небеса.
Огонь развеял сумрак ночи.
Каменья в воздухе кружат.
Кромешный ад и нету мочи,
А камни, падая, «визжат».
Земля то вздыбится, то канет…
Земная трещина стрелой
Пронзает холм, его терзает.
И гром, и хохот силы злой.
Зверьё и люди в общей куче.
Ужасен жизненный удел.
Не выжить им в кромешной буче.
И снова трещины прострел,
Куда проваливались люди,
В безумии своём крича.
Тела, деревья, камни грудой…
Огонь и пепел, страх меча,
В округе панику наводят.
А магма лавою течёт.
Она из трещин путь находит:
Что на пути, то в пепел жжёт.
Попали люди в передряги.
Всё стихло вдруг в один момент.
Те катаклизмы, бедолаги,
На тысячи запомнят лет.
С рассветом хаос проявился:
Каменья, пепел, трещин лик,
Горелый лес вокруг стелился,
И много жертв, пропавших вмиг.
На то бы не глядели очи…
На том беду и завершим.
От двух племён в начале ночи
Осталась горстка с небольшим.
Смерть обошла Большого Змея.
Жив и Метей, и с ним жена.
Вождь, ситуацией владея,
Сбирает ныне племена
В единый клан. Он предлагает
Собрать орудия труда
И по реке, что вниз сбегает,
Уйти навечно, навсегда.
Быть может, то угодно Богу.
Но, видимо, их гонит страх.
Клан выбрал новую дорогу.
Земле предав погибших прах,
Все двинулись судьбе навстречу.
А долго, коротко ли шли?..
Стоянку правили под вечер,
Где отдохнуть они могли.
Вода была всегда под боком,
А днём охотились на дичь.
И, славя Бога ненароком,
Победный издавали клич.
Огонь вздували без проблемы,
Поджарив мясо на углях.
И засыпали, что богемы,
С улыбкой детской на устах.
Река всё шире, полноводней:
Притоком рек, ручьёв полна.
Она дорогой первородной
К Большому озеру вела.
В один из дней лес расступился.
Левобережные луга
Бескрайны. Дальше вид открылся
Большого озера. Брега
Песчаные ветрам открыты.
На мелководье рос тростник.
В нём уйма птичьих гнёзд сокрыто,
Над ним пернатых шумный крик.
Просторы озера солидны:
Не заглянуть за горизонт.
И что-то плещется, как видно,
У берегов текучих вод.
А правый берег вот скалистый,
Что дал порожистость реке.
Там плавность вод взрывает быстрый,
Взбивая пену налегке,
Поток бурлящий, говорливый,
Но, исправляя свой огрех,
Преодолев порог игривый,
Продолжит дальше плавный бег.
Скалистый брег являет диво,
Играя краской бирюзы.
За ним холмистая равнина
С дубравами иной красы.
Сочны растенья луговые.
Соцветьем вышитый узор.
Птиц щебетанья вековые.
Махровый мак, манящий взор.
В лугах животные пасутся,
Их численность не перечесть.
За ними хищники крадутся,
Чтоб жертву будущую съесть.
Назрело твёрдое решенье:
Здесь будет их конец пути.
Вознаградилось их терпенье.
Тем паче, некуда идти.
Большому Змею нет возврата.
Что было, поросло быльём.
Для всех его решенье свято:
Здесь обустраивать жильё.
Он, человек, пришёл не сразу
К вершине пика своего.
Ещё вдали был высший разум,
Так возвеличивший его!
2. ОТ «ЧЕЛОВЕКА УМЕЛОГО»
К «ЧЕЛОВЕКУ РАЗУМНОМУ»
В ночной глуши крадётся утро.
Всплывают абрисы холмов.
И дремлет ветерок как будто
В предвестье сумеречных снов.
Над озером застыла дымка.
Гладь водная, что зеркала,
Где звёзд мерцающих картинку
Палитра с неба собрала.
Плеснулась гладь озёрной рыбкой,
И утки выплыли на корм.
А жаворонок, вечно прыткий,
В небесный вскинулся простор.
Алеет небо на восходе.
В низинах утренний туман.
Луч солнца – дар земной природе –
Высвечивает спящий стан.
Здесь человек свой быт устроил,
Где полукругом шалаши
Раскинулись, а в центре воин
Просохшие жжёт камыши,
Чтоб не погас огонь кострища,
Сон охраняя заодно
От хищников. Однажды вышло,
Так видно в жизни суждено,
Вдруг саблезубый к ним явился
Под утро. В сумерках ночи
Уставший воин сном забылся.
А саблезубый, когти чьи
Вонзились в воина охраны,
Клыками грудь его пронзил.
И воин от смертельной раны
Пал. Кровью землю оросил.
Шум разбудил Большого Змея.
Тут вождь в один момент решил:
Он, ни о чём не сожалея,
На помощь стражнику спешил.
Но саблезубый хищник молод,
А молодость своё берёт,
Он правой лапой, что как молот,
Большого Змея с маху бьёт.
Вождю спешит на помощь племя:
Кто с пикой, кто и с топором.
Гуртом забить сумели зверя,
Но вождь погиб, в бою пал том.
Большого Змея схоронили
Недалеко от их жилья.
А над могилой сотворили
Шалаш, чтоб жил в нём дух вождя.
Душе Большого Змея веря,
Шли за советом к шалашу.
Так зарождались там поверья,
О чём поведать вам спешу.
Обычно сын Метей заходит
В шалаш: велит так дух отца.
Потом он речь свою заводит
Не ради красного словца.
Явившись как-то на могилу,
Метей с досады кулаком,
По стенке-шкуре вдарил с силой:
Раздался звук негромкий – «Бом!»
Метея мысль насторожилась…
Сплетает он из веток круг.
Круг шкурой обтянул. Свершилось!
Стучат о шкуру пальцы вдруг
И музыки дробь выбивают.
Метей смекнул, что это знак.
Тем паче, в племени не знают,
Кто с духом говорит и как.
А между тем вражда рождалась
Меж ним и воином иным,
Что с каждым часом разгоралась –
Кто будет вождь? Чужак иль сын
Большого Змея? Понимая,
Кто может в спор внести изъян,
В шалаш отца он доставляет
То ль бубен, то ли барабан.
Из шалаша глас раздаётся:
«В вожди Метея!» Бух-бух-бух…
Бьёт барабан, и с ним несётся
Большого Змея грозный дух.
А он, Метей, чуть поднял шкуру
И выполз сзади шалаша.
Врагов увидел вид понурый.
К жилью подходит не спеша.
Его противники смирились,
Мир завершив пожатьем рук.
Метея же провозгласили,
Умершего просил как дух,
Вождём своим в едином клане.
Метей в решеньях быстр и скор.
Он говорит, чтобы селяне
Отца могилу с этих пор
Не смели посещать. Короче,
Лишь он у клана на виду
Войдёт в шалаш. И, между прочим,
Могиле объявил табу,
Один ходил Метей к могиле.
Чтоб выполнить идеи дум,
Был в сговоре с нечистой силой,
С хитринкой правил вождь-колдун.
Никто решения оспорить
Не мог. Решил во благо дел
Забор вокруг жилья построить,
Что так отец, мол, повелел.
Неделю люди, день до ночи,
Из леса жерди волокли.
Кто грунт вокруг жилья ворочал,
Канаву роя, чем могли.
Концы жердей они острили.
А возведя сплошной забор,
Вкруг тына землю уплотнили.
Теперь не страшен хищный вор,
К жилью ему не подобраться.
В заборе сделали проход.
Чтоб мог проход тот закрываться,
Ремни из шкур пустили в ход:
Связали ими прочно жерди,
Не надрывая живота.
Хотите – верьте иль не верьте,
На диво вышли ворота.
Жильё ютилось полукругом.
Но в центре есть большой шалаш.
Здесь перед ним поляна кругом,
Где место судное, где страж,
Что за огнём следит кострища,
Природы охраняя дар,
А утром жёны правят пищу
На углях, разгребая жар.
Когда под тын канаву рыли,
К ногам их липнул рыжий грунт.
Они не знали свойства глины.
Один из старцев сунул прут
В костёр, обмазав глиной рыжей,
Забавы ради: что, к чему?!.
Огонь из глины прут тот выжег,
В обмазке сотворив дыру.
Та глина стала словно камень.
А старец, право, обалдел.
Вот сотворил что с глиной пламень!
Весь клан на дело рук глядел.
Камыш зелёный выбрал старец,
Сплёл вроде чаши что-то он,
А глиной, подцепив на палец,
Обмазал чашу с двух сторон.
Когда она чуть-чуть подсохла,
У края жара поместил.
Внутрь наложил сухого моха,
Чтоб изнутри жар прихватил.
Спеклась оплавленная глина,
И виден результат труда!
А чаша им являет диво:
В ней на огне кипит вода.
В воде кипящей мякоть мяса
Являет мягкий, сочный вкус,
А варево горячей массой
(О вкусе спорить не берусь!)
Нутро согреет человека.
Разнообразье новых блюд
Питает мозг от века к веку.
Умнеет в этом клане люд.
Подростки яйца собирают
Утиные без лишних мук,
Ещё и уток убивают,
Изобретя стрелу и лук.
И бьют на мелководье рыбу,
Создав из кости острогу.
С водою в чаше сварят либо
Завялят рыб на берегу.
В воде барахтаются дети
Под чутким взором старика.
Постарше что – сплетают сети
Под наблюдением пока
Приставленного старца. Ныне
Он будет обучать их днём
Подмешивать песок как к глине,
Как закалять её огнём
И как лепить из глины чаши
И наконечники для стрел,
Охотиться в лесной как чаще.
У девочек иной удел.
Показывает им старуха,
Как кожу выделать скребком,
Как варит варево стряпуха,
Как выжить в мире диком том.
От похорон Большого Змея
Проходит время в пять дождей.
Жена всевластного Метея
Ему несёт отраду дней,
Родив трёх мальчиков лобастых,
Как капля с каплею – Метей!
Детишек бойких и глазастых
Всё больше в каждой из семей.
Темноволосому мальчишке –
Метей назвал его Адан –
Природа дар дала с излишком:
Мальцу ум прозорливый дан.
Адан гнездо озёрной утки
Топить старался в толще вод.
Топил гнездо не ради скуки:
Пытлив он, человечий род.
Что будет?! А гнездо всплывает…
И мысли вьются в переплёт.
Он, человек, ещё не знает,
Что создаёт плавучий плот.
Нарезав тростника охапки,
Основы создают оплот.
И в играх те мгновенья сладки:
Они плывут по глади вод.
Старейшины Метея клана,
Забаву мальчиков узрев,
На связки тростника сварганят
Настил жердей, уразумев
И толк, и выгоду: отныне
По озеру могли проплыть.
С тех пор и древнему мужчине
Настало время покорить
Просторы озера Большого,
Исследовать его брега…
К великому путь от простого
Проходит сквозь веков бега.
Охотники, устав под вечер,
Сбираются вокруг костра.
Отцы семейств на этой встрече
Решают, что идти пора
За камнем для орудий в скалы,
Что за порогами реки.
Там гибли люди. Так бывало –
Пути в порогах не легки.
Теперь по озеру Большому
Могли сплавляться на плотах,
Везти спокойно камень к дому,
Забыв порогов буйный нрав.
Младые воины, бахвалясь,
Затеяв на поляне пляс,
С копьём умело управляясь,
Охоты представляли класс.
Крадутся будто за добычей
И замирают на ходу.
Так в пляске воины обычно
У дам их племя на виду,
Не ради только бы потехи,
Но и для будущих времён,
Свои охотничьи успехи
Являли для грядущих жён.
Гримасы строят им подружки,
Сбираясь около костра.
Издревле девы – хохотушки.
Пришла на выданье пора.
Девчушки и мальчишки клана
На древний ритуал глядят
И в круг врываются нежданно,
Им подражая невпопад.
Задумчиво лицо Метея.
Тревожат мысли вожака.
Их клан становится хилее,
Хоть ясно то не всем пока.
Сплетались родственные узы,
Производя на свет детей.
И плод любвеобильной музы
Неполноценен был. Метей
Всё чаще думам предавался:
Осёдлость племени важна.
От родственных уз вырождался
Клан. Кровь им свежая нужна!
И день и ночь он строил планы:
Проблеме этой как помочь.
Но мысли были так туманны…
Он даже был уже не прочь
Часть воинов в леса отправить,
Пред кланом свой исполнив долг,
И из иных племён доставить
Мужчин и женщин. Видит Бог,
Хоть здраво мыслит предок оный,
О племени своём скорбя.
Вот так и зарождались войны
И зло, и подлости творя!
Метей устал от дум тревожных.
Под утро сон его сморил.
Перипетии жизни сложны:
Бывало, случай их творил.
Шум необычный потревожил
Сон задремавшего вождя.
Метея клан внезапно ожил…
По полю, медленно бредя,
К ним приближались три посланца,
Неся в руках свои дары.
Метей не упускает шанса,
Не трогая их до поры.
Шли без оружия те люди.
Средь поля стали, а засим,
Дары перед собою сгрудив,
Протягивают руки к ним.
Посланцы ждут, понурив плечи,
Судьбе доверив свой удел.
Что может быть от этой встречи?!
И тут Метей уразумел:
Закончатся семейства беды,
Коль породнятся племена.
Хоть смысл его пока неведом,
Расставят точки времена.
С собой берёт старейших рода,
Чтоб встретить тех, иных людей.
Так повстречались два народа
И их вожди – Кан и Метей!
ЧАСТЬ 3
ДЕЛА ЗЕМНЫЕ
1. АДАН И ЭВА
Любовь издревле зародилась.
И не повинен в ней Адам:
Природа деву одарила –
Ей материнства статус дан.
Как мать, она всегда смекала,
Что ждёт её в конце венца.
Природы истину познала:
Зачать от сильного самца.
Когда ж история венчала
Мужчину во главу угла,
А женщине предначертала
Вести домашние дела,
Мужчине тут не подфартило…
Восславив доблести его,
Ум с хитростью объединила:
Добилась дева своего.
Нет, невдомёк с тех пор мужчине,
Не сдёрнуть с глаз и пелену,
Что он находится доныне
У пола женского в плену.
Но, может быть, ему приятно
Обманываться иже с ней.
Судить не будем их приватно.
Вернёмся к повести моей.
Метей любезно встретил Кана.
Уставшим людям дал приют.
На берегу вожди двух кланов
Неспешный разговор ведут.
Сказ Кана обо всех лишеньях:
Как из пещеры изгнан был
Их клан, дорог былых мученья
И путь, который так постыл.
Метей подсказывает Кану,
Что за рекой у дальних скал
Пещеры есть. Возможно, клану
То место Бог предначертал.
Охотники семейства Кана
Пещер разведку провели,
Но так как племя их устало
От тех дорог, какими шли,
Да и радушием Метея
Воспользовались после встреч,
Детей и стариков жалея,
Решили силы поберечь
И отдохнуть пока у брега
Да травмы-раны подлечить,
Толики окунуться в негу,
А там подумать, как им быть.
Когда потрепанное племя,
Нашло приют средь древних скал,
Хлопот чуть отступило бремя:
И рад тому и стар и мал.
Их люди с озера учили,
Как от камней добыть огонь,
Варить еду из мяса или
С чем глину смешивать и сколь.
Умелый человек с разумным
Контакты в жизни навели.
Познаний путь их не был скудным:
Их тропы знаний рядом шли.
Обмен вели между собою:
Меняли рыбу и меха.
Совместно правят «пир горою»
В честь полюбовного греха.
Они дополнили друг друга.
Анабиоз полезен был.
Читать про это, право, скука…
Я б сам, наверно, волком взвыл!
С тех пор, как встреча состоялась,
Сезон дождей шестнадцать раз
Сменялся. Время постаралось,
Судьбе назначив день и час,
Ввести в смятенье душу Эвы.
Ей дар любви от Бога дан.
Любовный пыл коснулся девы.
И был виновен в том Адан.
Порой вожди племён встречались
Для обсужденья важных дел,
Их дети меж собой общались,
И каждый искренно хотел
Другому показать, как ловок,
Как бесшабашна его прыть,
Как с помощью простых уловок
Рыбёшку или дичь добыть.
Наивность, детская забава
С годами в юность забрела,
Вкусив от Божеского дара,
Им чувства новые дала.
Они пока не сознавали:
В сердцах зажжён огонь любви,
Ещё неведомы скрижали,
Неведомы, как таковы.
Что им до заповедей Бога?!
Они одни средь райских кущ.
Пойдут своей, лишь их дорогой,
Как тысячи безвестных душ.
Нет исключения из правил.
История, что жизнь, игра…
Адана брат замешан – Каин –
Песнь треугольника стара.
Влюбляется и Каин в Эву.
Ему тот пыл не утолить.
Везде подстерегает деву:
Ему без Эвы не прожить.
Но Эва тянется к Адану,
И Каин вроде приутих.
Не терпит норов его сраму:
Состроит козни он для них…
2. РИТУАЛ
В какой-то день, не знаю, право,
Великий праздник учреждён,
Где воины обоих кланов,
Играя, выбирают жён.
Здесь воин – каждому известно, –
Любовный взгляд на дев меча
И подобрав себе невесту,
Касается её плеча.
А та, вскочив, и в беге быстром
Помчит, как трепетная лань.
Огонь любви взрастёт из искры:
Избраннику протянет длань.
Не люб коль воин юной деве,
Её он не догонит вдруг.
И выбирать жену на деле
Придётся из её подруг.
В один из дней, дай Боже память,
По-нашему день сватовства,
Где девы прелести проявят
Не ради, право, хвастовства,
А обратили бы вниманье
На яркий вид, их гибкий стан
Мужчины-воины, в том плане,
Что час семью создать настал.
Поляна меж рекой и лесом,
Где в центре властвуют вожди,
От солнца скрывшись под навесом,
Скрестили руки на груди
И величаво восседают
На лавке, что из ивняка,
Между собой о чём-то бают,
Началу игр не дав пока.
Совет старейшин перед ними
Расположился на траве:
Вопрос семьи решать им ныне,
Дорогу дать иной судьбе.
По обе стороны поляны:
По праву руку – молодцы,
По леву – девы, что румяны.
Решат их судьбы мудрецы.
Тот день торжественный бывает
Один раз в год. Он племена
В составе полном собирает:
Поляна семьями полна.
Они, как зрители, внимают
И поощряют бодрый дух:
Мужчинам похвалы витают
Иль девушек осудят вслух.
Вожди вздымают руки к небу,
И в тишине звучит их речь,
Законом слова, кто б он ни был,
Не может ныне пренебречь.
Метей даёт отмашку играм.
Выходят воины на круг.
Крадутся мягко, словно тигры,
Учуяв здесь добычу вдруг.
Охоту представляют в пляске,
Где каждый ловит свой кураж.
Лицо в охотничьей раскраске,
А перед девами в прыжках
Изображают силу, ловкость:
Кто потрясает топором,
А кто копьём владеет ловко,
Иной же управлял плотом
И сеть забрасывал на рыбку –
Семейство смогут прокормить,
Да ловят девичью улыбку
Той, сердце чьё смог покорить.
Черёд невесты наступает.
В такт песне девушки кружат.
Традиции не нарушают,
Глаза на воинов косят.
Играют в пляске гибким станом,
Их нет прекрасней и милей,
И поварским владеют даром,
И сердце полное страстей,
И что покорна будет мужу,
Украсит быт их и жильё.
Пусть воин ни о чём не тужит
И в жёны выберет её.
Вот час торжественный витает.
Момент, час истинный, грядёт.
Не каждый воин, право, знает:
Его ли знака дева ждёт?
А вот двум воинам – не диво –
Бывает, глянется одна.
Подходят оба к ней учтиво.
Кого же выберет она?
И коль плеча её коснулась
Рука иль руки двух мужчин,
Она как будто бы очнулась
От перипетий и кручин,
Вскочив, несётся в быстром беге
Туда, где чёрен ближний лес.
Кому в её купаться неге?!
То воля девы и небес.
А ей давно известен выбор.
Согласно чувству своему
Избраннику, хоть и не быстр он,
Ему поддастся, лишь ему.
Мужчина думает упрямо,
Что деву сам завоевал.
Ага! Догнать ему бы! Прямо!..
Но в сети он её попал.
Затем, за руки взявшись, оба
Перед старейшими встают,
А те, не мудрствуя особо,
Семьи свершенье признают.
А если девица сбежала
От воина в дремучий лес:
Он ей не нужен, тем сказала,
Поищет новых он невест,
Пойдёт пусть по второму кругу.
Есть вдовы, не чета младым…
Быть может, он найдёт подругу
Иль год пробудет холостым.
Иной раз, не покинув круга,
Бывалый воин, сам вдовец,
Ведёт к «венцу» вдову-подругу.
Теперь он отрокам отец
Объединённого семейства,
Что выгодно ему и ей.
Бывали и такие действа,
Дошедшие до наших дней.
Пора, пожалуй, нам встряхнуться
От описаний брачных дел,
К судьбе героев прикоснуться:
Каков же будет их удел?!
Проигран ритуальный выбор,
И наступает судный час.
Метей, как умудрённый ритор,
Чей сказ витиеват подчас,
Желает воинам успехов
В создании своей семьи:
Хозяйки выбор – не потеха,
Дар от Всевышнего в любви.
Адан к девицам поспешает,
И Каин движется след в след.
Он Эвой овладеть мечтает,
Не дать Адану шанса, нет!
И настаёт момент их встречи.
К ней приближается Адан.
Но возникают тут предтечи:
Брат Каин от сердечных ран
Измучен. Обладать чтоб ею,
Последний шанс на играх дан.
Давно выносит он идею,
Как будет посрамлён Адан.
Адан плеча её коснулся –
Давно меж ними сговор был.
Но Каин хитро ухмыльнулся
И жест Адана повторил.
Тем действом милая девица
Расстроена и смущена.
Бросает взгляд на братьев лица…
И что же видит в них она?!
Улыбку Каинову злую –
Она несёт страданий весть,
Судьбы предвестницу лихую,
Где чёрных дел не перечесть,
Улыбку нежную Адана,
Любви мужской заветной страсть,
Что поведенье брата странно,
Что одолеет он напасть.
Очнувшись от раздумий, Эва
Адану дарит томный взгляд,
Взор судит Каина-пострела:
Попал, мол, братец ты не в лад.
Стремглав уносится девица.
Подобна ветру её прыть.
За нею братья вереницей:
Соперничества не сокрыть.
Адан легко обходит брата.
Соперничать ему ли с ним!
А всё ж порою жутковато:
Что Каин сотворит засим?
Адана поступь чует Эва.
Близко биение сердец.
Сейчас ему поддастся дева –
Закончится всё наконец.
Свою избранницу с почётом
Адан к старейшим поведёт,
А грешный Каин, недотёпа,
Из жизни Эвиной уйдёт.
Она замедлила прыть бега,
Она командует судьбой,
Её душой владеет нега…
Но Каин рвётся в смертный бой:
В прыжке отчаянном взлетает,
Адану ноги он сплетёт,
С улыбкой Каин злопыхает,
В его объятьях Эва мрёт...
Бесчувственную Эву Каин,
Пока Адан восстать не мог,
Несёт, сдав каинов экзамен,
(То ль чёрт помог ему, то ль Бог)
Пред очи грозного Совета
И гордо их решенья ждёт.
Старейшины выносят кредо:
«Пусть пара радость обретёт
В охоте и семейной жизни».
Адан поверженный бредёт.
Судьбе провозглашает тризны:
Он смерти жаждет, смерти ждёт.
Ему такое и не снилось.
Охотник с гордостью бойца…
Ну, как такое приключилось?
Любящие разбил сердца.
Бежало время – день до ночи.
Весёлых свадеб хоровод
Здесь начинался, между прочим.
Сбирается к костру народ.
Насытившись, мужчины кланов
Ведут степенный разговор,
Касаясь недалёких планов –
Ещё не так велик простор
Их мыслей к будущим задачам.
Единым днём пока живут.
Одежда, пища есть, а значит
Сегодня вволю пожуют.
Звучат ритмичные тамтамы,
Что утверждают свадеб факт,
А голос первобытной «дамы»
Поддерживает ритма такт.
Сегодня общее веселье
В честь новой созданной семьи.
Кому – беда, кому – везенье…
Не видим здесь героев мы.
Их нет на празднике, похоже.
И Эвы не мелькнёт наряд.
Адана с Каином нет тоже…
Их понимают, но молчат.
Но где они, герои наши?
Смерились, может быть, уже,
Любовные заводят шашни,
От глаз сокрывшись в шалаше.
Не первое и не второе.
Пока, читатель, их забудь.
А где находятся те трое,
Расскажем после как-нибудь.
3. БЕГЛЕЦЫ
Ночные сумерки настали.
Темнеет быстро небосвод.
Костры взметнулись на поляне.
Играют звёзды в хоровод.
Луна на озере «дорожку»
Посеребрила сединой.
Вода здесь берег понемножку
Ласкает бережно волной.
Свет лунный выхватил фигуры,
Что копошатся у плота.
Быть может, водит кто амуры
Под лунной сенью неспроста?
В ночи слышны чуть разговоры
У кромки плещущихся вод.
Вдруг на озёрные просторы
Бесшумно выплывает плот.
А на плоту Адан и Эва,
С тревогой бросив взгляд окрест,
Работая шестом умело,
Спешат уплыть от этих мест.
Их помыслами случай правил:
На играх, что любовь почил,
Когда обманом Эву Каин
В борьбе нечестной получил.
Закон предсказывает как бы
С женою ложе разделить
Он сможет только после свадьбы,
Что в эту ночь должна бы быть.
А до тех пор жених с невестой
Встречаться боле не должны.
Веселье будет повсеместно.
Но не для Эвы то, увы!
Адан с ней повстречался тайно
В развесистой лесной глуши.
И встреча та была печальна.
Там две измученных души
Сбежать решили ночью ныне
Туда, куда глядят глаза.
И в ту же ночь вдвоём уплыли:
Такая жизни полоса.
А перед тем Адан проведать
Зашёл и брата своего.
Не планы там свои поведать,
А накрепко связать его,
Чтоб не мешал их больше счастью,
Не совершал беспутных дел.
Врагами распрощались братья.
Такой уж видно их удел.
Куда плывут герои наши?
Где окончание пути?
Их путь пока любовью скрашен.
А где их гавань – не найти.
Адан плотом умело правит.
Резвится тёплый ветерок.
Он в камышовый парус давит,
Чем выполняет свой урок.
Внезапно звёзды закрывает
Край тучи тёмной, грозовой.
И свежий ветер нарастает,
Взыграв озёрною волной.
Ночь осветилась взрывом молний,
Высвечивая хлипкий плот.
Трещит по швам бедняга оный
В волнах бушующих широт.
Срывает парус ветер грозный,
Волною накрывает плот
И хлещет ливнем дождь промозглый,
С лица омыв холодный пот.
Страх, видно, обезумел Эву.
Здесь волн шальная круговерть.
И в страхе, потерявши веру,
Она принять готова смерть.
Адану нипочём напасти.
К груди он девицу прижал.
Волной разломан плот на части:
Его прощальный скрип звучал.
Адан успел плота обломок
Схватить слабеющей рукой.
Он справится, вождя потомок,
Он не разжал руки другой.
И стан поддерживая Эвы,
Сознанье потерявшей вдруг,
Осознаёт он чувство меры,
Лишь он её спасёт от мук.
Волна их с головой накрыла
И вертит, что веретено.
Адана оставляют силы,
Но вдруг почувствовал он дно.
Судьба, за горло взяв дотоле,
Теперь героям дарит жизнь.
То ль по своей, то ль Божьей воле
По ним справлять не будут тризн.
Борясь у берега с волнами,
Выносит Эву на песок.
Жизнь свята Божьими дарами,
Когда от смерти на вершок.
Стихия продолжала злиться,
Но пыл её чуть-чуть угас.
С востока небо золотится.
Из силы выбившись подчас,
Он рухнул молча с Эвой рядом.
Объятые глубоким сном,
Пред раем побывав и адом,
Забыты меж добром и злом.
Пока кошмарный сон их длится
В преддверье утренней зари,
К сородичам мы возвратимся.
Взбешён был Каин с той поры,
Когда Аданом был повязан,
Был с кляпом, что торчал во рту.
Сородичам он был обязан:
Освободили поутру.
Отцы-вожди погоревали,
Заслушав Каина рассказ.
А беглецов всё ж поджидали,
На озеро глядя не раз.
Но сколько б долго ни тужили
Высокородные мужи,
Пропали дети их, решили,
Поплакав на помин души.
Вожди рассудка не теряли,
Проделки Каина познав.
Его делам оценку дали,
С проклятьем из семьи изгнав.
4. ИЗ ОГНЯ ДА В ПОЛЫМЯ
Адан и Эва в безмятежном,
Глубоком, непробудном сне.
Их жизнь, как знать, в аду кромешном
Могла закончиться на дне.
Песок прибрежный был им пухом.
Хотя глубок, но чуток сон.
Адан внимал сквозь дрёму слуху.
И, кажется, встревожен он.
Адана будто что кольнуло…
Душе тревожный дан сигнал.
Сознанье будто всколыхнуло…
Посыл тревоги сон прогнал.
Он на ногах. Готовясь к бою,
Не осознал ещё беду…
Он окружён ватагой, кою
Увидеть в страшном мог бреду.
Оскалы злобные на лицах,
В повадках их свирепый нрав,
Дубина мощная в деснице.
Ему здесь не добиться прав.
Присев, он опускает руки
И не выказывает страх,
Мол, драться – то ему докука,
И он для племени не враг.
К нему плотней прижалась Эва,
Оторопев от сих людей.
А те творят лихое дело,
В преддверии своих страстей,
Пугая их своим оскалом
И плотным окружив кольцом,
Направились к далёким скалам:
По-видимому, там их дом.
В скале огромная пещера,
И от неё прохода два –
Один ведёт до полусферы,
Куда доходит свет едва.
Два стражника у входа бдели
С дубинами наперевес.
Здесь оставаться им велели.
Надолго ль?! Знает только бес…
Адан и Эва огляделись.
Увы, их судьбы не ясны.
Напротив них чуть-чуть виднелись
Во мгле две пары у стены.
Над юношей склонился старец
И, видно, из последних сил,
Свершая ритуальный танец,
Здоровья юноше просил.
Другая пара отрешённо
Сидела молча у стены,
Даря друг другу взгляд любовный,
Забыв о сущности вины.
Адан степенно к ним подходит:
Узнать, в какой попал содом…
Он тихо разговор заводит,
Но понимает их с трудом.
Слова и жесты применяя
И мимику пуская в ход,
Он наконец-то понимает,
Куда попал и что их ждёт.
Вот что поведал мудрый старец.
Недавно он покинул кров.
И поднимает кверху палец,
Чем подтверждал правдивость слов.
Когда-то был силён и ловок
И был до старости вождём.
Соперник с помощью уловок
Собрал старейшин как-то днём,
Призвав приспешников ватагу
И убедив семейный круг,
Геройствуя средь них отвагой,
Лишил его главенства вдруг.
Соперника вождём признали:
Взметнулись ввысь десятки рук.
Его из племени изгнали,
Но с ним ушёл любимый внук.
Они скитались дни и ночи,
И голод знать себя давал…
А тут ещё напала порча,
На юношу озноб напал.
В скитанье немощными были:
Не их вина, но им в вину!
А поутру их захватили.
Так оказались здесь в плену.
А племя это людоедов.
Не исцелится если внук,
Его убьют, им отобедав,
И издадут утробный звук.
Вот почему старик хлопочет
И исполняет ритуал:
Продлить чуть-чуть жизнь внуку хочет.
Он к силам магии взывал.
Историю другого плана
Смогла поведать молодёжь.
Они из этого же клана.
Отцом влюблённого был вождь.
Его история простая.
Он был хранителем огня.
Костёр, дар Божий, почитал он
И, пламени его внемля,
Хранил жар, как зеницу ока.
Он сберегал огонь костра.
Ведь от него так много прока!
С огнём общенье – не игра.
В тот день случилась непогода:
С утра до вечера лил дождь.
Восстала против них природа.
Дал разрешенье сыну вождь
Помощника себе взять в пару.
Сырой валежник не горел.
В кострище не давал он жару,
Дымя безбожно, искрой тлел.
В напарники он выбрал деву,
Что нравилась ему давно.
И сразу приступили к делу.
Но, видно, так уж суждено,
Что рок над ними посмеялся.
Когда все отбыли ко сну,
Как будто бы сам чёрт вмешался
И не даёт гореть костру.
Над злым костром давненько бьются:
Огонь то вспыхнет, то «умрёт»,
То искры пламенем взметнуться…
Хлопот досталось – полный рот.
И, наконец, расправив «крылья»,
Огонь взметнулся к потолку.
Устав, измучившись, бессильно
Присев на каменном полу,
Где дева голову склонила,
Прижавшись, юноше на грудь,
Беда их будто ослепила –
Смежить смогла глаза чуть-чуть.
Когда они от сна очнулись,
Костёр уж в поминанье был…
Они от страха встрепенулись
И вмиг пропал любовный пыл.
А тут и племя подоспело,
От сна очнувшись поутру,
На разных голосах галдело,
Толпой придвинувшись к костру.
Огонь – он был всегда от Бога.
Огня не допускалась смерть.
А без огня – их жизнь убога.
Виновный должен умереть.
Их осудил совет старейших.
Отец всё деву обвинял,
Хватался за вопрос малейший,
Но сын в обиду не давал
Свою подругу. Он повинный,
Что племени нанёс урон.
Решили, что удар дубиной
По голове получит он
И вместе с ним его подруга.
Таков старейшин приговор.
И вот они, друг подле друга,
Ведут сердечный разговор.
Конечно, все законы знает
Вождя и людоеда сын.
Съедят их, он предполагает,
Съедят, и боле нет помин.
Они готовы к умерщвленью,
Но не хотят, чтоб съели их.
Ведь могут и предать забвенью,
Похоронив, как у других.
Полны печали два рассказа:
Про людоедство, про отца.
Адан речь не прервал ни разу,
Дослушав повесть до конца.
Затем, собрав три пары вместе,
Сказал, что может их спасти,
Вернуть огонь опять на место,
Болезнь от внука отвести.
Он просит юношу связаться
Через охранников с отцом.
А если не захочет знаться –
С другим влиятельным лицом.
И если план его удастся,
Все вместе пленники уйдут.
Их путь неведом. Может статься,
Свой угол жизненный найдут.
Отец по зову сына прибыл.
Адан ему изложил суть.
А у того стал волос дыбом:
Не верит он ему ничуть.
Вождю ведь плакать непристало:
Ждать смерти сына невтерпёж.
А слово пленника вселяло,
Хоть малую, надежду всё ж…
Вождь обещал помочь Адану:
Согласие ему дадут.
Коль обещанья ложью станут,
Их шестерых тотчас убьют…
5. СВОБОДА
И эту просьбу вождь исполнит,
Приставив стражника с утра
К нему. Адан в округе бродит.
Для разжигания костра
Сухой бы мох, кремнёвый камень
Ему бы отыскать сейчас.
Тогда из искры вздует пламень,
Освободив несчастных враз.
Почти все уголки обшарил
У стен вздымающихся скал.
Языческого Бога славил…
И он нашёл то, что искал!
Под вечер он вошёл в пещеру,
Где людоедам вождь внимал,
Судил виновных полной мерой:
Им жизнь иль смерть провозглашал.
Вождь племенем умело правил.
Вердикт старейшин утвердив,
Он перед ними чуть лукавил
И сына мог, всех обхитрив –
Совет старейшин, да и племя, –
С невестой схоронить пока.
Потом забудется то время.
Но сверлит мысль издалека:
Словить обоих сможет «зайцев»
И, захватив в одну ладонь,
Не шевельнув единым пальцем,
Вернуть и сына, и огонь.
Конечно, он не очень верил,
Что пленник явит чудеса.
Доселе вождь наш был уверен:
Огонь рождают небеса.
Но мысль одна была приватна:
Хотел он клану доказать,
Никто вернуть огонь обратно
Не сможет. То вождю под стать!
Адан с вождём договорился,
Что будет с Эвой у костра,
Вокруг чтоб клан не суетился,
Что создавать огонь пора.
С пещеры вышли людоеды.
Под хворост Эва мох кладёт.
Адан кремнёвый камень следом
С остервененьем камнем бьёт.
Его движения логичны.
Вот искрами пронизан мох.
Огонь из искорки привычно
Вздувает Эва: выдох – вдох…
И повалил дымок чернявый,
А мох рождает огонёк.
Он, золотисто-кучерявый,
Всё превращает в уголёк.
Огонь всё набирает силу,
Высвечивая массу лиц.
Дивятся людоеды диву.
Перед огнём упали ниц.
Он якобы сошёл оттуда,
Где стрелы мечет грозный гром.
И прославляют люди чудо,
Адана чествуя притом.
Вождь понял, что тут может статься:
Останься в племени Адан.
Он с пленными быстрей расстаться
Спешит. Приказ последний дан.
Народ свой вождь оповещает,
Что через пленника костер
Он людоедам возвращает:
Таков был с небом договор.
Адан шепнул вождю: «На волю
Пора нам. Горе не беда.
Но если сотворишь погоню,
Костёр погаснет навсегда».
Вождь слов на ветер не бросает.
Пленённых всех выводят в ночь.
Прощаясь с сыном, возглашает,
Чтоб убирались быстро прочь.
Адан подхватывает внука
И на руках его несёт.
А тут ещё такая штука:
За ними девица бредёт
И просит взять её с собою,
Вождя дочь, юноши сестра.
«Из-за неё не будет сбоя,
Её душа всегда добра», –
Уведомляет брат Адана.
Тот разрешает к ним примкнуть.
Не видит в этом он изъяна
И к озеру продолжит путь.
Сухой бы мох, кремнёвый камень
Ему бы отыскать сейчас.
Тогда из искры вздует пламень,
Освободив несчастных враз.
Почти все уголки обшарил
У стен вздымающихся скал.
Языческого Бога славил…
И он нашёл то, что искал!
Под вечер он вошёл в пещеру,
Где людоедам вождь внимал,
Судил виновных полной мерой:
Им жизнь иль смерть провозглашал.
Вождь племенем умело правил.
Вердикт старейшин утвердив,
Он перед ними чуть лукавил
И сына мог, всех обхитрив –
Совет старейшин, да и племя, –
С невестой схоронить пока.
Потом забудется то время.
Но сверлит мысль издалека:
Словить обоих сможет «зайцев»
И, захватив в одну ладонь,
Не шевельнув единым пальцем,
Вернуть и сына, и огонь.
Конечно, он не очень верил,
Что пленник явит чудеса.
Доселе вождь наш был уверен:
Огонь рождают небеса.
Но мысль одна была приватна:
Хотел он клану доказать,
Никто вернуть огонь обратно
Не сможет. То вождю под стать!
Адан с вождём договорился,
Что будет с Эвой у костра,
Вокруг чтоб клан не суетился,
Что создавать огонь пора.
С пещеры вышли людоеды.
Под хворост Эва мох кладёт.
Адан кремнёвый камень следом
С остервененьем камнем бьёт.
Его движения логичны.
Вот искрами пронизан мох.
Огонь из искорки привычно
Вздувает Эва: выдох – вдох…
И повалил дымок чернявый,
А мох рождает огонёк.
Он, золотисто-кучерявый,
Всё превращает в уголёк.
Огонь всё набирает силу,
Высвечивая массу лиц.
Дивятся людоеды диву.
Перед огнём упали ниц.
Он якобы сошёл оттуда,
Где стрелы мечет грозный гром.
И прославляют люди чудо,
Адана чествуя притом.
Вождь понял, что тут может статься:
Останься в племени Адан.
Он с пленными быстрей расстаться
Спешит. Приказ последний дан.
Народ свой вождь оповещает,
Что через пленника костер
Он людоедам возвращает:
Таков был с небом договор.
Адан шепнул вождю: «На волю
Пора нам. Горе не беда.
Но если сотворишь погоню,
Костёр погаснет навсегда».
Вождь слов на ветер не бросает.
Пленённых всех выводят в ночь.
Прощаясь с сыном, возглашает,
Чтоб убирались быстро прочь.
Адан подхватывает внука
И на руках его несёт.
А тут ещё такая штука:
За ними девица бредёт
И просит взять её с собою,
Вождя дочь, юноши сестра.
«Из-за неё не будет сбоя,
Её душа всегда добра», –
Уведомляет брат Адана.
Тот разрешает к ним примкнуть.
Не видит в этом он изъяна
И к озеру продолжит путь.
На землю тень от ночи пала.
Пора им к озеру спешить.
Здесь Эвы очередь настала
Искусство лекаря явить.
Тихонько уложили внука
На высохший под солнцем мох.
Всплывает в памяти наука:
Когда совсем сородич плох,
Всё тело покрывали грязью,
Что брали возле камышей,
Намазывая, словно мазью,
От пят всё тело до ушей.
Ещё от матери познала
От грязей исцеленья дар,
И как искусно применяла
Из трав настоянный отвар.
Три дня больному и три ночи
Положит, то смывает грязь.
И нет, казалось, силы-мочи…
Её стараниям дивясь,
Шепча молитвы для больного,
Вождя и людоеда дочь
От чувства нежного, большого
Стремилась хоть чуть-чуть помочь.
По очереди девы спали.
Хотя какой там, право, сон?!
Труды их даром не пропали.
Хворь отступила. Выжил он.
Адан из глины сделал плошку.
Сварила Эва в ней настой.
Поила внука понемножку.
Отвар добавил сил с лихвой.
А дочь вождя внимала внуку…
Ещё в плену его узрев,
Добилась у отца поруки,
Не ведая, что это – блеф.
Не ведала, отец блефует.
Он в заблужденье дочь введёт.
Как говорится, «в ус не дует»,
А дальше жизнь всё перетрёт.
Добром всё, видим, завершилось,
Победой сил добра над злом.
Она от всех тихонько скрылась:
За ним пошла, покинув дом.
Опасность всё же их тревожит.
Как только старца внук окреп,
Старик им план пути предложит.
Быть может, он и был нелеп,
Но что им делать оставалось,
Когда беда была кругом?
Их жизнь в уменье заключалась.
Им выжить надо всемером!
Старик сказал: «Неподалёку
Из озера течёт река.
Пойдёмте от её истока
Вниз по течению пока».
Не буду утомлять, читатель,
Перипетиями пути.
Не будем мы их вновь, приятель,
Дорогой древнею вести.
От тех времён мы всё далече…
Не годы, а века прошли.
Потомки их продолжат встречи.
Какой дорогой бы ни шли.
ЗЕМЛЯ ОБЕТОВАННАЯ
(вместо послесловия)
Учёные мужи науки,
Копаясь средь глубин веков, -
О Боже мой, какая скука –
Но, видимо, удел таков:
Черпать познания оттуда,
Преподнося идеи суть.
Не опровергнуть их покуда:
Несут нам правду или муть…
С наукой мы не будем спорить.
Один лишь принцип – докажи!
Нам, неучам, что прекословить?!
Пусть спорят меж собой мужи…
Ученье примем мы на веру:
Ледник полз с севера – не лгут!
И был большой, по крайней мере,
Потоп. Ковчега был маршрут,
Где Ной с сынами дело правил,
От Бога получив указ.
По паре тварей он оставил.
Так Библия ведёт нам сказ.
А вот учёные предскажут:
Миграционный путь широк.
И суперконтинент докажут,
И древний путь, людской поток.
За зверем, может, поспешали,
Что по планете нашей брёл.
От катаклизмов ли бежали,
Но люд во все углы забрёл
И расселился по планете,
Названье коей дал – Земля.
Людей праматерь есть на свете.
На том кончаю повесть я!
Август 2007 г. – январь 2009 г. |
