Долго в сказке бродил я,
Дышал лепотой,
И из устья кадила
Пил блага настой,
И втекали мне в уши
Слова как стихи,
Я душою их слушал,
Забыв про грехи…
Может, время устало держать ровный шаг,
Да и смерть задремала, не слыша: тик-так,
И весна задержалась на месяц-другой,
Всё цвела, наряжаясь невинной фатой.
Только небо набухло,
Вода отошла,
И ещё глухо ухо,
Но дрожь вдруг прошла
По наитью, предчувствью,
По донцу души,
Сердце полнится грустью,
В ознобе дрожит…
Что же это? Откуда пробил вдруг сквозняк?
Время ожило, спутав тик-так и не так,
Смерть зевнула костляво, сжав ручку косы,
И весна растеряла невинность красы…
Краски выцвели. В вазе
Засохли цветы,
Бьётся ветер в экстазе,
Ломая кусты,
И свистит, окаянный,
И плачет навзрыд,
Он как гость самозваный —
Не пьян и не сыт.
Вот-вот что-то случится — в глазах серый мрак!
Мне воды бы напиться, да ключ мой иссяк,
Мне стоять бы покрепче, но дыбит земля —
Или смерть недалече, иль к ней близок я…
Нет, не смерть ухмылялась,
Расщеривши пасть,
Не земля прогибалась,
Готовясь пропасть,
А вода пузырилась,
Игриво журча,
Хладной змейкою вилась
Из устья ключа…
Ах, ведь это всё сон — он, химера и ложь,
Не пробившийся стон — как зазубренный нож,
Пью из устья кадила, дышу лепотой…
Видно, смерть приходила, увы, не за мной…
|
