Я приду…
Когда в одночасье устанут сирени
в уставшем саду, -
Я приду…
Сиреневым крестиком вышита скатерть –
от мамы на память…
Птенцов голубиных, слетевших на паперть
сада души,
отгонять не спеши!
Калитки скрипучей ржавеющих петель
пепел!
Беседки пожившей услужливый столик,
стихов Северянина в тканевом томик
и
сам САМОВАР, сапогом оглавленный,
на счётах-костяшках, немного пораненных,
в чуть битые чашки
отсчитывал капель черёд:
«Море волнуется раз!
Море волнуется два!
Море волнуется три!
Кукушка в окошке-избушке,
Замри!»
Качели Времени
Яблоки с яблонь в саду к натюрморту готовые…
Просветы в небных оконцах искрят бирюзовые…
Плат по росистой траве – для поэта картина…
Мысли от яблонь ветвей – кружевная в ночи паутина...
Время тайной извечною с ветки озябшей вспорхнуло
и
в качель-голубель на верёвках судьбы меня пригласило.
Взвились качели!
Я присела…
То я наверху!
То оно в Небесах!
Ах!
***
Время из кресла-качалки,
в пенсне и шали,
Северянина по саду расплескало:
Сирень в поникших гвоздочках,
лилии
и кувшинок рой,
полный негой…
«Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!»,
погрязшие в пафосе марсианском…
И кто же не помнит напористое:
«Удивительно вкусно, искристо и
остро!»
А шампанское не вино...
Виною
пузырьки, пузырьки, пузырьки
густого тумана,
в склеп попавшие
из-под пресса,
временем выжатого
ветхого сада
за ветхой оградой…
Звёзды с Неба собравши в авоську,
сунув молоди вечную соску,
затворив на ночь ставни узорные,
лёгкой трепетной поступью ровною,
в мягких туфлях домашних,
набросав лепестки календарные
в вороха лучезарные,
Время из лета ушло…
|
