Ты – из гипса, покрашен известкой,
обезличен, без глаз и лица,
потому, что ты нам «неизвестен»,
не учтенный, хоть воин Творца…
Без винтовок, военной учености,
под угрозой расстрела – «Вперед!»
Мат и злоба, и страх обреченности,
и мольба искажали их рот…
Их тела перемешаны с грязью
но скрепленные цепью нулей,
а в пространстве от Ржева до Вязьмы
их могильное братство полей.
Миллионы убитых «за дешево»,
сосчитать не могли их потом –
«жить, как все» - был девизом – хорошего,
их и гибнуть бросали гуртом.
Кто в окопах засыпан сыпучею,
в блиндажах кто завален – не влезть,
кто тряпьем разметался над сучьями –
ну, какая о них будет весть?
Неизвестность и мстит, и карается –
грязь с костями – на версты в длину.
Их не Родина ищет – «копатели»,
искупая по капли вину.
А грехов за те годы не меряно:
от ГУЛАГов до самых небес,
и гнобят души русских намеренно,
повелители – жадность и бес…
Он преступность поймет и размыкает,
и умрет, захватив в тишину,
отомстит за свою, за великую
«неизвестность» и чью-то вину.
Я стою к нему близко-близёхонько
и шепчу еле слышно: «Прости».
Пусть прощальною «похоронкою»
для родных будет этот мой стих.
«Мы едины Душой, хоть и разные» -
«Неизвестный» внушает мне весть –
«Из-за страха лишились мы разума,
и расплата нам – «божия месть».
Я дышу твоей гипсовой клеткою,
чтобы вольно дышалось другим,
чтобы слышалось – «Многое лето» им,
а не этот лицованный гимн,
что для власти и быта их алчного –
у правителей все на мази.
Неизвестность – пророчество мрачного,
вестью мертвых из братской грязи.
|
