Упорство
Ветер листья загоняет за рекламу.
Утро ясное – прозрачное стекло.
Мне сегодня возвратила память маму –
В год, когда ей тридцати не истекло.
На дворе стоит хрущёвская погода,
Солнце катится над всем СССР.
Я – философ. Мне уже "четыле" года!
Да, слегка не удаётся буква "Р"...
Выдуваю струйку воздуха под щёку:
И колеблется невинная щека,
Брызжут слюни откровенно и жестоко –
Буква "Р" не получается пока.
Но стараюсь удержать лицо в порядке,
Букву выговорить надо всё равно.
И дрожит передо мною фикус в кадке,
И дрожит за шторой рыжее окно.
– Рлечка! Рлыба! – как положено ребёнку,
Упираюсь я за совесть, не за страх.
Мама нянчит годовалую сестрёнку
В русых кудрях и улыбках, и слезах...
Рвётся трепетное детское сердечко,
И лечу обнять колени, теребя:
– Научился! Научился! Р-рыба! Р-речка! –
Мне бы, мама, только радовать тебя!
Шестой год
Скрип полозьев. Бег коней.
Влажный блеск кольца уздечки.
Я подушку грел у печки –
Хорошо прижаться к ней.
На цветастом на диване,
Засыпая, вспоминал:
Дед ли, Бог ли погонял –
В небеса летели сани!
На кухне
Лет девяти уже, однако,
Когда ты маме помогал,
Ты резал лук и горько плакал,
Но нож упрямо не бросал.
И мать с хитринкою во взоре
В улыбке разводила рот:
"Э-эх ты! Луковое горе!
Пойди, умойся – всё пройдёт!"
Давно забыта незадача,
Уж всё по росту, всё легко:
Кромсаешь лук, совсем не плача –
Чело от среза далеко.
И лишь о детстве вспоминая,
Порою щуришь ты глаза,
А то и скатится скупая,
Неукрощённая слеза.
(Из книги "Далёкие струны")
|
