И вот: весна стучит беззвучною свирелью,
Но в поле воскрешенном тишина.
И в окна бьёт последний лист апреля,
Последний в мире, как она.
И первый мягкий зной спустился,
Но никому нет дела до него:
Злословный люд располонился,
В сию беззвучною пору.
Цветут поля, горят деревья,
Горит и сердце у людей.
И только ангел вздернув перья,
Кидает бисер за свиней.
И свиньи здесь не те, что прежде:
И прямо ходят, и в одежде.
Но лишь скотинны языки,
Не люди - сволочи они.
Все те, что хаяли её,
Всех безразличных заодно...
Народ ожил, взошла природа,
И лишь она осталась прежде:
Не переменится души погода,
Не воспринять тому невежде...
Не больно ей - она привыкла,
Привыкла думе восприять.
Души струя покою сникла,
Доколь людей воспринимать...
Воспринимать не как собрата,
Считать за некто своего.
И то, главенная утрата,
Утрата близкого "никто"...
Ей больно, страшно от всего:
И от того, что потеряла,
И от того что все - никто.
Она привыкла - не рыдала,
К тому и не было причин.
Лишь тихо плакать, да и только!
И больно мне сих представлять картин.
Она привыкла - ей не горько...
Святой души больная рана,
Те злополучные года,
Когда терять всё было рано,
Когда с ней боль - она одна...
Никто не помнит отчего,
Она не скажет никому...
Но вот, весна пробила полночь,
И время замирает вспять,
Отрезана мирская помощь.
Она привыкла - ей взастать.
И лишь слезой сочится рана,
Обнять, сказать, расцеловать -
Она привыкла - ей не рано,
Который раз себя лишать... |
