Как весенней тёплою порою
Из-под утренней белой зорюшки,
Что из лесу, из лесу из дремучего
Выходила бурая медведиха
Со милыми детушками-медвежатами
Погулять, посмотреть, себя показать.
Села медведиха под белой берёзою;
Стали медвежата промеж собой играть,
По муравушке валятися,
Боротися, кувыркатися.
Отколь ни возьмись мужик идет,
Он во руках несёт рогатину,
А нож-то у него за поясом,
А мешок-то у него за плечьми.
Как завидела медведиха
Мужика со рогатиной,
Заревела медведиха,
Стала кликать малых детушек,
Своих глупых медвежатушек.
«Ах вы, детушки, медвежатушки,
Перестаньте играть, валятися,
Боротися, кувыркатися.
Уж как знать на нас мужик идёт.
Становитесь, хоронитесь за меня,
Уж как я вас мужику не выдам,
А сама мужику ... выем».
Медвежатушки испугалися,
За медведиху бросалися,
А медведиха осержалася,
На дыбы подымалася.
А мужик-от он догадлив был,
Он пускался на медведиху,
Он сажал в неё рогатину
Что повыше пупа, пониже печени.
Грянулась медведиха о сыру землю,
А мужик-то ей брюхо порол,
Брюхо порол да шкуру сымал,
Малых медвежатушек в мешок поклал,
А поклавши-то, домой пошёл.
«Вот тебе, жена, подарочек,
Что медвежия шуба в пятьдесят рублёв,
А что вот тебе другой подарочек,
Трои медвежата по пять рублёв».
Не звоны пошли по городу,
Пошли вести по всему по лесу,
Дошли вести до медведя чернобурого,
Что убил мужик его медведиху,
Распорол ей брюхо белое,
Брюхо распорол да шкуру сымал,
Медвежатушек в мешок поклал.
В ту пору медведь запечалился,
Голову повесил, голосом завыл
Про свою ли сударушку,
Чернобурую медведиху.
«Ах ты свет моя медведиха,
На кого меня покинула,
Вдовца печального,
Вдовца горемычного?
Уж как мне с тобой, моей боярыней,
Весёлой игры не игрывати,
Милых детушек не родити,
Медвежатушек не качати,
Не качати, не баюкати».
В ту пору звери собиралися
Ко тому ли медведю, к большому боярину.
Приходили звери большие,
Прибегали тут зверишки меньшие.
Прибегал тут волк-дворянин,
У него-то зубы закусливые,
У него-то глаза завистливые.
Приходил тут бобр, торговый гость,
У него-то, бобра, жирный хвост.
Приходила ласточка-дворяночка,
Приходила белочка-княгинечка,
Приходила лисица-подъячиха,
Подъячиха-казначеиха,
Приходил скоморох-горностаюшка,
Приходил байбак тут игумен,
Живёт он, байбак, позадь гумен.
Прибегал тут зайка-смерд,
Зайка бедненький, зайка серенький.
Приходил целовальник-ёж,
Всё-то, ёж, он ёжится,
Всё-то он щетинится…
Александр Пушкин, 1830 (?)
После Пушкина. Сказка о медведихе
Выходил медведь чернобурый к ним,
Говорил медведь таковы слова:
«Горько плакать мне по медведихе,
По подруге моей сердечной,
Матушке моих малых детушек,
Малых детушек, медвежатушек.
Только некогда мне дома сидеть,
Проливать тут слёзы напрасные:
Утащил злодей моих детушек,
Утащил к себе в злое логово,
Знать, ножи там точит железные,
Видно, мало ему медведихи,
Хочет жизни лишить медвежат моих.
Вы идите по домам, звери добрые,
Ну, а мне одна дорога осталася —
К убивцу тому беспощадному,
Отнимать у него медвежатушек».
Так сказал медведь и потопал по лесу
На полянку, куда ушла медведиха,
С медвежатами ушла да не вернулася.
Вот выходит медведь из лесу,
Лишь ступил на травушку-муравушку —
Глядь, навстречу губитель с рогатиной,
Да за поясом у него длинный нож,
Длинный да остро наточенный.
Заревел медведь, увидав его,
Да на лапы поднялся на задние,
Замахнулся могучими передними,
Чтоб стереть врага да с лица земли.
Только враг оказался догадливый,
Ох, догадливый да скорый на руку,
Быстро поднял свою рогатину
Да всадил в медведя-боярина
Что повыше пупа да ниже печени.
Боль пронзила тогда чернобурого,
Ухватился он за рогатину
Да упал вперёд на землю-матушку,
Да повис он на той рогатине,
И не снять его с неё, и не сдвинути.
Ухмыльнулся мужик не по-доброму,
На медведя мёртвого глядючи,
Попытался забрать свою рогатину,
Да силёнок ему не хватило-то.
А все звери, что к медведю собиралися,
Не пошли по домам, как он их просил,
А за ним незаметно двинулись
И гибель его все видели.
И сказал тогда волк дворянин:
«Делать нечего, сёстры и братия,
Мой черёд теперь на врага идти,
Мой черёд с ним сразиться, убить его,
Чтобы больше он не ходил к нам в лес,
Не кромсал наших милых жёнушек
Да не крал бы наших малых детушек».
Так сказал им волк да пошёл вперёд,
На врага двуногого бросился,
Защищая зверей леса общего.
Только враг оказался догадливый,
Ох, догадливый да скорый на руку,
Быстро вынул он нож из-за пояса,
Длинный нож да остро наточенный,
Резко руку с ножом вперёд выкинул
Да ударил ножом волка серого.
Только всего и успел наш волк,
Что махнуть головой напоследочек,
Ухватить зубами тот длинный нож,
Затупить да сломать его лезвие.
Но металл ножа смертоносный был,
Он вошёл волку в горло глубоконько,
Распорол его вдоль по всей длине,
Так вся жизнь из волка и вытекла.
Ухмыльнулся мужик не по-доброму,
На мёртвого волка глядючи,
Да ножа своего не видит он,
Не осталось у него оружия,
Чтоб зверей кошмарить по-старому.
И пока он стоял да раздумывал,
Как ему теперь свою долю брать
В том лесу, что считал своей вотчиной,
И пока он думал, что справился
Со всеми грозными хищниками,
Не заметил он, как в лесных ветвях
Стрекотал легонько горностаюшка,
Скоморох лесной незатейливый.
Ничего не сказал горностаюшка,
Только прыгнул вперёд, прыгнул снова,
Прыгнул третий раз, мужика настиг
Да вонзил свои зубы острые
Мужику в его шею кудлатую.
Удивился мужик, закатил глаза,
Рухнул замертво в траву высокую,
Рядом с волком убитым, с медведем,
Прямо в ноги скомороху горностаюшке.
И опять промолчал горностаюшка,
И вернулся в лес к остальным зверям,
И тогда лишь сказал слово веское:
«Нету больше мужика-вражины.
Так пойдёмте же, сёстры и братия,
Да в село его медвежат искать.
Будут нам они теперь дети общие».
И пошли они в село недальнее,
Медвежат из неволи вызволили
И домой привели, в лес родимый.
Все живут теперь спокойно, только изредка
Вспомнят о медведихе с медведем,
Волка храброго помянут добрым словом
Да старейшину — малютку-горностая.
