Предисловие: Пускай картина нам расскажет, как мы бредём по миру,
Скользя в пути, глупцы и мудрецы Джон Бёрнсайд. Питер Брейгель: Зимний пейзаж с конькобежцами и ловушкой для птиц, 1565Представь себе все важные дела, что люди бросили
ради азарта замершей реки,
все кухни и навоз, хлева, овчарни,
и стариков, прикованных к постели,
бормочущих молитвы.
День ясный,
и это их спасение
от тягот,
но тут у каждого есть тайный страх и личная обида:
мужчина, только что страдавший от усталости и жажды,
с прокисшим от вечернего избытка шнапса телом,
несётся сломя голову к мосту,
подальше от супружницы постылой, которую приходится терпеть
десятилетиями;
женщина в серо-голубом, с ребёнком за руку,
сейчас спокойная, но существует в постоянном страхе,
что муж сочтёт её транжирой времени
и поколотит вновь, как колотил годами,
едва она придёт домой.
Детишки посреди реки играют самодельными
хоккейными клюшками, а возле церкви
мужчина с безрассудной грацией
мальчишки, каким он был когда-то,
скользит свободно
в сердце неба;
могло быть просто — предсказание рая — но
на правом берегу, среди терновника и диких роз,
поставили для птиц ловушку из дощечек,
лежащих на шесте, верёвка от неё
змеится до полуприкрытый двери,
а с неба к ней слетают птицы,
скворцы, дрозды, рябинники, не ведая
ни о какой опасности.
Всё басней кажется и, может, правда басня:
живём среди опасностей, случайно умираем —
неверный шаг, сеть трещинок во льду;
но важно-то наверняка другое,
предчувствие, что в жизни может появиться шанс
скользнуть к чему-то, из чего ты вышел,
мгновенно оказаться только в настоящем
и ехать в белый
горизонт, во всей красе
и одарённым благодатью
кататься вечно, скользя в пути,
но ощущая, что рядом есть
кто-то другой — другой, но твой.
2024 (перевод)
|
Послесловие: John Burnside. Pieter Brueghel: Winter Landscape with Skaters and Bird Trap, 1565
[from Black Cat Bone, 2011]
-Learn from this picture how we journey in the world
Slithering as we go, the foolish and the wise-
We have to imagine the duties they leave behind
for the thrill of the river,
the kitchens and middens, the sheepfolds and clouded byres,
the old folk in their sick beds
mumbling prayers.
The day is bright
and this is their escape
from hardship,
but each has his private hurt, her secret dread:
the man who starts thirsty and tired, his body soured
with last night's schnapps,
then skates out to the bridge at breakneck speed,
away from the loveless matron he's had to endure
for decades;
the woman in blue and grey, keeping pace with her child,
untroubled for now, but never released from the fear
that her husband will catch her wasting his precious time
and beat her as he's beaten her for years,
the moment he gets her home.
At midstream, the children play
with makeshift hockey sticks and, near the church,
a man finds the thoughtless grace
of the boy he once was
to glide free
in the very eve of heaven;
it could be simple — paradise foreseen —
but up on the rightmost bank, amid thorns and briars,
someone has built a bird trap from a plank
set on a perch, from which a length of rope
snakes to a half-closed door,
and all around it, birds dip from the air,
starlings and fieldfares, redwings, unaware
of any danger.
It seems a fable and perhaps it is:
we live in peril, die from happenstance,
a casual slip, a fault line in the ice;
but surely it's the other thought that matters,
the sense that, now and then, there's still a chance
a man might slide towards an old
belonging, momentarily involved
in nothing but the present, skating out
towards a white
horizon, fair
and gifted with the grace
to skate forever, slithering as he goes,
but hazarding a guess that someone else
is close beside him, other to his other.
|
