Ни тоски, ни любви, ни печали, ни тревоги, ни боли в груди, будто целая жизнь за плечами и всего полчаса впереди. Оглянись — и увидишь наверно…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
(Иосиф Бродский)
сумасБродско-адюльтерское
Ни тоски, ни любви, – лишь усталость…
Злая память внутри бередит
про истому, — с которой, казалось,
ты к моей прижималась груди.
Как впорхнула воздушной Психеей
в мою скучную, жалкую жизнь, –
шелестящей листвою осенней
прошептала: "Давай-ка, держись!
Вот увидишь: вернётся надежда, –
так цветут после спячки сады...
Сбросив пу́ты бесцветной одежды,
будешь мерить фасон золотых, –
всех оттенков, кричащих о счастье.
Это будет, — доверься, идём!"
Я хватался за тонкость запястий,
словно в мире сумбурном вдвоём
только мы, а вокруг — океаны
напряжённых бессмысленных лет.
И вибрацией тонкой мембраны
мои чувства раскрылись в ответ,
словно розы цветок духови́тый…
Ах! Слиянье восторженных душ!
Но в развитии дивных событий
был преградой нам бдительный муж, –
это он, одержимый отмщеньем,
всё старался нас, глупых, поймать,
самолюбием гордым, оленьим,
не желал нашу страсть принимать!
Угрызения совести… Боже! —
всё смела первобытная злость!
Мы расстались, сумня́ся ничтоже, –
быть счастливыми не удалось...
О Сильфи́да моя! Как же горько
мне постичь неизбежность потерь!
Ты была не права, фантазёрка:
одному — как воспрянуть теперь?!
Нынче слышу нутром удручённым
звук, который спешу уловить, —
словно всхлипнул от горя ребёнок,
не рождённый от нашей любви…
Не поймешь, но почувствуешь сразу:
нет аналогов этим слезам, —
по чьему-то скупому приказу
нашу жизнь рассекли пополам!
Послесловие:
* ничтоже сумня́ся (сумняшеся) (книжн. устар., теперь шутл., ирон.) — нисколько не раздумывая, ничуть не сомневаясь, не колеблясь. ЧТО ТАМ ДАЛЬШЕ, ЗА ПРЕДЕЛОМ НАС...
Konstantin LEM — За пределом нас…
Саша Чёрный. Любовь
На перевернутый ящик
села худая, как спица,
дылда-девица,
рядом — плечистый приказчик.
Говорят, говорят…
В глазах — пламень и яд, –
вот-вот
она в него зонтик воткнёт,
а он её схватит за тощую ногу
и, придя окончательно в раж,
забросит её на гараж —
через дорогу…
Слава богу!
Все злые слова откипели, –
заструились тихие трели…
Он её взял,
как хрупкий бокал,
деловито за шею,
она повернула к злодею
свой щучий овал:
три минуты её он лобзал
так, что камни под ящиком томно хрустели.
Потом они яблоко ели:
он куснёт, а после она, –
потому что весна.
