. . . . . . . . . . . . . . . . Я пришёл и сел. И без тени страха,
как молния, ясен
и быстр, я нацелился в зал
токкатою Баха
и нажал басо́вый регистр. (МихаилАнчаров. Песня про органиста) На 40 день после смерти определяется место пребывания души в вечности вплоть до Страшного суда. Это называется «частный суд», когда Бог определяет место, где душа будет находиться… Частный суд предполагает встречу человека с самим собой — таким, каким он призван был быть в замысле Божием о нём… Бесы предъявляют свои права на его душу. Ангелы защищают её… Господь же по великому Своему милосердию ищет в этой душе хотя бы малую крупинку подлинной жизни, хотя бы искорку настоящей веры, хотя бы намерение выйти из своего внутреннего ада навстречу ближним и Богу… Ибо обновить свою душу покаянием за чертой смерти человеку уже не дано. Иеромонах Дмитрий (Першин)
ПИАНИСТ
Клавиш много, у каждой — особенный звук! И над ними — чёрными, белыми — Он творил чудодействие пальцами рук, и незримою каравеллою устремлялась Мелодия к встречным Ветра́м, к Облакам, Синевою окутанным! И доныне Он мог бы токкаты играть, — неземными делиться минутами… Не придётся. Нещадной судьбиной гони́м, Он, застигнутый временем иродов, искупительной жертвой её западни среди смрадного зла балансировал. Говорил о ЛЮБВИ, видел ценность в ДОБРЕ, — в этом было его преступление. Предпочтя Благодать фортепьянной игре, СОВЕСТЬ дёшево Он не разменивал, — пробудилась и крепла в очкарике мощь, Сила Духа пугала энергией! Лопоухий мятежник — тщедушен и тощ! Но в опасность иуды поверили, – их сердцам из железа не нравится Бах, важен а́ншлюс с его параллелями, чтобы властвовал в мире токсический СТРАХ как гарант лиходеев с портфелями. Размозжить музыкальные пальцы легко, если злостью наполнен по темечко, — поглощать свою пайку садились за стол, когда Он голодал и калечился… Не жилось ему в про́клятой клетке рабом, не смирился с холуйской отметиной, – был в парнишке особенный видно геном… Он на Небо умчался — СВИДЕТЕЛЕМ! Разрастается зверство тлетворным хвощом, ВСЁ, что было нам свято, разрушили, — сколько надо прожорливой гидре ещё УБИЕННЫХ людским равнодушием?!
В середине прошлого века известный индийский политический деятель, идеолог движения за независимость и сторонник мирной борьбы людей за свои права, величайший гуманист и кумир XX века Махатма Ганди прибегнул к голодовке, объясняя своё решение так: «Смерть станет для меня чудесным избавлением. Уж лучше умереть, чем быть беспомощным свидетелем самоуничтожения Индии», — такова была его отчаянная попытка остановить межнациональные распри… Являясь защитником гражданских прав далитов — «неприкасаемых», самой низшей касты индийского общества,"Великая Душа" Ганди первым стал называть их «хариджанами» (детьми бога) и, в подтверждение своей философии ненасилия, допускал хариджанов в свой ашрам и разделял с ними трапезу… Несмотря на то, что весь XX век ушёл у далитов на то, чтобы реализовывать свои гражданские права, по сегодняшний день из-за суеверий и низкой грамотности сельского населения женщины-далиты так и остаются внекастовыми и наиболее уязвимыми, — насильственные действия в отношении них совершаются с особой жестокостью: охота на ведьм, групповое изнасилование, подстрекательство к самоубийству, социальный бойкот, поджоги и даже убийства. Когда Павел Кушнир объявил голодовку, он не был ни известным политиком, ни философом, ни Великой Душой, как Мохандас Карамчанд,— он был простым, без мирового имени, пианистом, солистом Биробиджанской областной филармонии. Писатель и гражданский активист, он своим решением отстаивал своё право на совесть. 40 дней назад его не стало, — он умер, став жертвой людского БЕЗдушия. Но… сбалансировав своим отважным поступком кармические последствия, духовно вырос до уровня махатмы. Причудливые параллели раз за разом рисует нам бытие, призывая нас задуматься: время движется по спирали и ничего не случается просто так, — всё связано между собой. Оно так милостиво к человечеству, что постоянно подсовывает нам подсказки для принятия верных судьбоносных решений, но духовная хроническая слепота всегда является препятствием для того, чтобы рассмотреть их… Так парадоксальным образом переплелись судьбы индийского идеолога бескровного противостояния и обыкновенного музыканта из российской глубинки, — первый был застрелен фанатиком-террористом, наймитом Бомбейского миллионера, а второй во имя идеи свободы погиб в СИЗО от истощения… Евгений Евтушенко. Баллада о пианисте Когда его били фашисты
в концлагере
и ухмылялись:
«Попался...» —
он прятал одно —
свои руки костлявые,
только бы не по пальцам.
Потом его вызвал
к себе вертухай —
фашистик розовый,
чистый:
«Дадим инструмент...
для начальства сыграй...» —
а он процедил: «Разучился...».
И он выступал с лопатой в руках
в изысканном обществе мусора,
но в пальцах его —
в десяти тайниках
пряталась музыка, музыка. И ночью,
когда прорезался сквозь мглу
лунный крамольный краешек,
углём
он грубо чертил на полу
клавиши,
клавиши,
клавиши.
В ком-то урчала гнилая фасоль,
кто-то вышёптывал имя зазнобы,
а от неструганых
«фа»
и «соль»
в пальцы
вонзались
занозы.
И он играл до рассвета,
как мог, —
срывался,
мучился,
пробовал,
хотя получить он
только и мог —
букет из колючей проволоки.
Было не страшно ему,
что убьют, —
в гибели нету позора,
было страшнее, что слаб этюд, особенно в части мажора,
И он, возвратившись,
не пил,
не рыдал,
весь, как сплошное оттуда,
он от холстины
продрогший рояль,
словно ребёнка,
откутал.
И старец
со скрепками в бороде —
владыка консерватории,
прослушав, спросил озадаченно:
«Где
вы так хорошо подготовились?»
...Играй, пианист! Отплывает барак —
ковчег твоей музыки Ноев,
но, криком крича,
проступает сквозь фрак невидимый лагерный номер... https://yandex.ru/video/preview/8593429352088376938 Фредерик Шопен —Ноктюрн №20 до-диез минор (играет Владислав Шпильман)
