. . . . . . . . . . . . . . . . Неба чёрный наждак,
звёзды холодно светят,
за окном
тополиная ветка бела. С каждым годом
всё меньше во мне междометий,
всё печальней
глядеть на себя в зеркала. Речь дана мне
и в голову разум заложен,
а тебе
выражать свои мысли хвостом. Милый зверь,
невзирая на нашу несхожесть,
мы с тобой одинаково кончим — умрём… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (Валентин Катарсин. Разговор с бездомной собакой)
как я стал Графом
Я родился весной в городской подворотне, в захламлённом подвале на свалке тряпья, – там я выжил… Один. Злобным, тощим, безродным, — под машиной погибла маманька моя. Спас меня по нужде заглянувший сантехник, я в помёте остался последним щенком, – с ним в слеса́рскую жить и дружить переехал, где трудяги меня нарекли Полкано́м. Отходи́ли меня, откормили, отмыли, – и за это с усердьем я службу им нёс. Плохо — часто они водку горькую пили, адски мучая мой восприимчивый нос… Как-то раз увидал: безнадёжно рыдала на скамье у подъезда девчушка одна, – как я понял потом: она ключ потеряла. Ей придётся одной папу ждать допоздна… Ткнулся носом холодным в сухие ладошки и почувствовал сразу, что́ нужно искать, – закружился вьюном я в пыли придорожной, и пропажа нашлась! — у садовых оград. Я зашёлся навзрыд! так не лаял доныне, — я вертелся и прыгал и девочку звал! Она всё поняла, и из глаз тёмно-синих расплескался наружу ликующий шквал: «Ты на свете всех лучше! И ты — самый умный», – прокричала она и с собой увела… Так я стал добрым псом, испарилась угрюмость… Моя девочка Графом меня назвала. С той поры она выросла, стала невестой… Ну а я… уж давно с "тех Высот" говорю… Несомненно одно: снова будем с ней вместе даже там — за пределом... в Собачьем раю.
Послесловие:
* история с собакой не выдумана — она реальна, стих посвящается собаке, нашедшей ключ… MACHETE— Нас С Тобой Превратили В Людей https://my.mail.ru/mail/selena20.17/video/_myvideo/101.html * * * Уронила собака флейту, виновато сказала что-то… От хозяина пахло крепко, но не флейтой пахло, не по́том. Пахло лимоном, духами, пахло консервной банкой, и ещё — чужими руками и какой-то чужой собакой. Читал он язык симфоний, понимал мудрёные знаки, а тут — ничего не понял, лишь поводком зазвякал. Возле немого стула сучка с людскими глазами завернулась в себя и уснула, чтобы забыть наказанье…
Утром думал хозяин долго: что же она сказала? Нам алфавита — много, алфавита собакам — мало. Мы уходим к вселенскому мраку, а загадок полна квартира… Перевести собаку
намного сложней, чем Шекспира. (Валентин Катарсин. 1978 год)
