На шарике тугом сурово-синем
Летела жизнь дорогой небылой.
Она прошла по мне и всей России –
Проложена коварством и злобо́й.
Та жизнь меня пьянила и запела
О том, что кто-то хитро языком
Её, не винную, но бочкой сделал
И закутил на память ни о ком.
Не шил себе красивой я рубахи,
Не заезжал в жокейский лабиринт.
И не узнал бы, что не те милахи
Меня с ума сводили махом в винт.
О жизни всем красивая чечётка
Щебечет на зелёном ветерке.
А я ору и режу матом чётко,
И кулаки чешу в её пике.
О том, КТО – КТО, не думал я, ребята,
И завихрил собой не маету.
И вдруг заметил, что во всём проклятом
Я пропустил свой миг и ту, что ТУ.
Она была безликой и невидной.
Она слыла прогорклой прямизной
И не умела быть всем необидной,
И холодила даже в летний зной.
На ней была не модная панама,
А плат тугой, чтоб волосы сокрыть.
И если б мог, спросил бы её прямо:
- Ну, кто такую сможет полюбить?!
Не думал я дождаться – не ответа! –
Хотя бы взгляда в сторону мою.
И я решил менять зиму и лето.
И вот один среди снегов пою.
Я жду, когда она ко мне вернётся,
Когда поймёт, что там – не красота,
Что в души зной и пот красою льётся.
А в ТЕХ духа́х – не чувства. Немота.
Я перестал ходить по ресторанам.
Я приуныл. Забыл свои стихи.
И если столько лет живу не пьяным,
То только – чтоб пробиться в женихи.
Она придёт. Теперь её я встречу –
Она сама меня не изберёт...
Я всё отдал за эту нашу встречу:
Душа лишь ей свою любовь несёт!
|
