Верните мне детство, и я буду жить,
как совы, во мху и изгибах
заката
— замеченный мельком,
но так до конца не увиденный,
спеша по тропинке к дому,
знакомому мне с рождения,
сквозь золотарник
и альстромерию;
пока вдалеке,
на окраине дня,
шилохвостка
сама себя кличет
через озеро,
и долетающий отклик
не ближе, не дальше, чем мы
друг для друга:
намечены, а затем
отложены, пока не признаем,
что любовь напоказ — едва ли любовь:
лишь увядание лишней кожи,
точь-в-точь как звон тоски в ушах.
2024 (перевод) |
Послесловие:
John Burnside. Loved and Lost
Give me a childhood again and I will live
as owls do, in the moss and curvature
of nightfall
— glimpsed,
but never really seen,
tracking the lane
to a house I have known from birth
through goldenrod
and alstroemeria;
while somewhere,
at the far edge of the day,
a pintailed duck
is calling to itself
across a lake,
the answer it receives
no more or less remote than we become
to one another,
mapped,
then set aside till we admit
that love divulged is barely love at all:
only the slow decay of a second skin
concocted from the tinnitus of longing.
