Словно с полотен Брейгеля,
одетая в белое,
голодная, словно тьма,
прижатые уши
летучей мыши,
лицо — серый велюр,
скорее кошка,
чем собака,
не каракал,
но фаналука
или циветта —
вот покровительница всех,
кто любит ночь:
проснувшаяся
в сумерках
под грубую
осанну анатомии,
дневной свет падали
разбит,
затем обглодан до костей,
пока по радио ритм танца уступает
неспешным «аллилуйя»,
а далеко
в глубинах подсознания
извечный ужас:
зубы-как-глаза,
в крови и мясе
морда,
и рот
впивается,
неважно — честно, нет,
хихиканье из-за кустов
и дрожь. |
Послесловие:
John Burnside. Hyena
Like something out
of Brueghel, maned in white
and hungry
like the dark, the bat
ears pricked, the face
a grey
velour, more cat
than dog, less
caracal
than fanalouc
or civet —
here is the patron beast
of all
who love the night:
waking at dusk
to anatomy's
blunt hosanna,
the carrion daylight
broken
then picked to the bone
while the radio dance-band fades
to a slow alleluia,
and far at the back
of the mind, the perpetual
frenzy: eye-teeth
and muzzle
coated with blood
with matter,
as every mouth
digs in,
for fair, or foul,
a giggle in the bushes,
then a shudder.
