Учебное пособие для изучающих ненормативную лексику русского языка
Йобст Плюшов или Путешествие из Сочи в Констанц
…Неприятно получать проколотые письма: так шершаво, что невозможно ими подтереться – anum расцарапаешь.
А. С. Пушкин
УПРАЖНЕНИЕ ПЕРВОЕ
ВМЕСТО ВСТУПЛЕНЬЯ
Задание: Вставьте пропущенные слова или буквы
Ну что ж, случайный мой читатель,
Настал, увы, и твой черёд...
Ты словно жемчуга искатель
Среди печатных нечистот
Взыскуешь клад литературный.
И что ж в итоге ты нашел?
Труд современный, труд халтурный
Опять ты древним предпочёл.
Я сразу дам тебе совет:
Оставь цензуре этот бред.
Литературные творенья
Уже все созданы давно.
Мои же вирши – повторенье,
Постмодернистское _ _ _ _ _.
Читай про ангельские хоры,
Про «в белом венчике из роз»,
Хотя б про «кремовые шторы»,
Про Пьера, про «дровишек воз...».
Пойми, в наш декадентский век
Стал зол и мелок человек.
Ты здесь еще? Вот бедолага!
Неужто впрямь нам по пути?
Моя не о Форсайтах сага,
И нам «не поле перейти».
К простому нудишь ты ответу,
Чужда твоя твоя прямая суть
Политкорректости м_н_ту.
Ты просишь смысл? Не обессудь:
Мое желание писать
Сродни потребности _ _ _ _ _ _ _
УПРАЖНЕНИЕ ВТОРОЕ
Задание: Вставьте пропущенные слова
Ну вот, свершилось объясненье.
Теперь возможно мне творить
И с мощным чувством облегченья
Портрет героя очертить.
Немчинского он будет рода,
Кой, как известно, завезли
Для просвещения народа
И культивации земли,
Когда Екатерина мать
Окрайны стала заселять.
Германское происхожденье
И окончание „–ов“
Да не введет тебя в смущенье -
Герой наш не l‘enfant trouvé .
Потомок он славян немецких.
Не мало значимых имен,
Былых героев хроник светских
Хранят следы этих племен.
И в старину был тесен мир,
Хоть пустовал еще эфир.
Ну вот, к примеру: Гунтер Плюшов,
Начав как боевой пилот,
Затем над Огненною Сушей,
Провёл научный перелёт.
Принес далеких Патагоний
Фотографический обрàз.
Но из-за метеоусловий
Жизнь, что дается один раз
Не уберег... Ну не дурак?
Нет, Гунтер - правильный чувак.
Весьма не трудно догадаться,
Какой комический скандал
Был должен всякий раз случаться,
Когда Йобст бланки заполнял.
Анкету с паспортом сверяли,
Тянули бровь, кривили рот.
«Йобст?», нарочито вопрошали,
Захлёбывались от острот.
Герой наш гневался зело,
Еще б чуть-чуть, и дал в табло.
Он мог последовать примеру
Практичной тетушки своей:
Так Берта обратилась в Веру,
Йобст стал бы Йурой, - все ж складней.
Он тётиверины советы
Считал за гнусный конформизм.
Йобст верил в принципы, в пикеты,
В свободы, в рационализм.
Был музыкант и протестант
Как его теска Йобст фон Брандт .
Был демократ и просветитель,
Хоть никого не просветил,
Седой традиции блюститель,
Хоть ничего не сохранил,
Театровед и кинокритик,
Писатель, режиссёр, поэт,
Разведчик, лётчик, аналитик,
Дитя и муж, познавший свет,
Почётный отставной посол...
В целом – отменный _ _ _ _ _ _ _ _
Труд делает людей рабами,
Сгибает тело, ум тупит.
А смысл, накопленный веками
Постигнет только сибарит.
Вот и наш гений поневоле
На скудный быт себе стяжал -
Йобст Плюшов подвизался в школе,
Историю преподавал.
Но в классе, стоя пред доской,
Мечтал о праздности святой.
Ничто в тот день не предвещало
Биографический излом.
Конец дня повторял начало,
Привычный ритм: дом – школа – дом.
Без видимых причин и следствий
Решил небесный худсовет
Продумать распорядок действий:
Чтоб новый Гамлет вышел в свет.
Единогласен приговор:
Картине быть – дубль, свет, мотор!
УПРАЖНЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Задание: Вставьте пропущенные слова
Давно уж Йобст пришёл с работы,
Проверил сотую тетрадь.
В башке нехитирые заботы –
Бачок да директриса _ _ _ _ _ .
Сортир течёт, зарплата тает
И премиальных не дадут,
Жена нудит, дворняга лает,
Ученики мозги _ _ _ _ _.
Вот, пишет троешник Малхас:
«Ёбст Палыч, Сталина б на Вас».
«Сталин» – как много в этом звуке
Для немца русского слилось!
В нем как в колёс железном стуке
Немой пульсирует вопрос:
За что ж мы Родины лишились?
Живем на обе стороны:
«Да, скифы – мы!», мы растворились
От Ахена до Астаны.
Но наш «раскосый жадный» глаз
Все ищет дом. Was soll denn das?
Годами в недрах подсознанья
Протест незримо нарастал.
В тот день Йобст, как гласит преданье,
Швырнул тетрадь и резко встал,
Оделся, взял ключи и вышел.
Завёл побитый драндулет –
С тех пор никто о нем не слышал,
Ни дом, ни пёс, ни педсовет.
А «Днепр» словно черный смерч
Летел из Сочи, скажем... в Керчь
С утра небесные мокроты
Дороги превратили в слизь,
Канализации щедроты
По тротуарам растеклись.
Столица игрищ олимпийских
Стояла в пробках и ларьках,
Но пики гор, как будто близких
Сияли в розовых снегах,
И багровеющий закат
Дремал у черноморских врат.
Туман на землю опустился,
Пейзаж – как на холстах Моне.
С дороги главной Плюшов сбился
Где-то в районе Вардане .
Тьма и туман, ни зги не видно,
Дорожный замер серпантин,
Бак опустел, и очевидно
Йобст заночует тут один.
В лесной мистической глуши –
Кругом ни духа, ни души.
Он на ночлег расположился,
Симпровизировал бивак,
Как вдруг чудесно озарился
Четверкой фар полночный мрак.
Хоть видит сам, а трудно верить.
Что это, сон? Попутал бес?
«Аршином общим не измерить»
Сошедший с неба мерседес.
Мерин валькирии подстать,
У них «особенная стать».
С трудом боря в себе волненье,
Йобст к мерседесу приступил.
Он жестом крайнего почтенья
Немного дверцу приоткрыл.
Из темноты его пронзила
В стальной оправе пара глаз
И череп будто из акрила,
И зубы – режущий алмаз.
При бороде, но без усов,
А в лике что-то от богов.
Пришлец акриловоголовый
Шифрованный портфель раскрыл
И пачки тысячерублевых
Купюр изящно обнажил.
Билетов стопку казначейских
Йобст в качестве задатка взял,
Чем к оказанию курьерских
Услуг себя он обязал,
Надеясь окупить с лихвой
Знакомство краткое с Москвой.
Всё то, чем в сфере повседневной
Случайность правит иль закон,
Суть, с точки зренья трансцендентной,
Таинственный судьбы канон.
Акриловый не скрыл причины
Избранья Плюшова на роль:
«Ты с виду конченный мужчина,
В душе – честолюбивый тролль.
А чтоб доставить документ,
Потребен мне интеллигент.»
Тут голосом экстрасенсорным
Время и явку он назвал,
И чудо-гребнем электронным
Власы посланцу расчесал.
Внезапно Йобст в себя поверил,
Стал будто выше и стройней.
Господским жестом он проверил
Наличье ксивы и ключей...
Акриловоголовый бес
Меж тем тихонечко исчез.
И вот уж мерин многомощный
Летит, несет во весь опор.
То храбрый Йобст сквозь мрак полночный
Везет секретный договор.
Ликуют ангельские хоры,
Колокола церквей звонят,
Рабочие буравят горы
И верят: будет «город-сад».
А Siemens – алчный супостат
За тендер платит пусть откат.
К станку, германский пролетарий!
Даешь пол сотни поездов!
Путь от краснополянских далей
Пройдет до адлерских портов!
«Россия... верю в твои силы»:
Добра – кради не уркадешь!
Ты при откатах и распилах
Олимпиаду проведешь,
Модернизации венец –
Тут ей начало и конец.
Уж позади Кавказа горы,
Горячий Ключ и Краснодар,
Вот и Задонщины просторы -
Подсолнухов златой пожар.
Горят особняки-красавцы
Как звезды среди хижин тьмы,
Эх, «ненасытные пиявцы»!
Что пиплу оставляем мы?
Чего отнять мы не смогли?
Воздỳх да дозу конопли.
Всё, позади переферия!
Ах, как кружится голова...
Прощай же матушка Россия,
И здравствуй, мачеха Москва!
Тяжелой византийской ризой
Накрыл курьера Третий Рим.
Судьбы казался он капризом,
И всё же был неодолим.
Лишь только въехал Йобст на МКАД,
Так понял: нет пути назад.
УПРАЖНЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Задание: Вставьте пропущенное слово
Превознося святую праздность,
(Подробнее урок второй),
Я скрыл безделия опасность,
Для жизни бурной и пустой.
Свобода всюду ищет смысла
И «рвет» «зубами» «красоту»,
Плюет на «формулы и числа»,
«Квартиры», «ксивы», «наготу»...
Однако, если прав Шевчук,
То разрушителен досуг.
Йобст в «пятизвездочном» отеле
Едва не «спился» «у» «ларька».
Его вдруг думы одолели
О смысле своего броска
К успеху, деньгам и карьере.
Казалось бы, какой дурак
Начнёт подсчитывать потери,
Едва лишь сделав первый шаг.
Ан нет, грызет сомненья червь,
Сжимает душу правды вервь.
«Нас от исканий жизни смысла
Спасает жизни суета», -
Так думал он. Над ним нависла
Вопросов вечных пустота.
«Наверное, я жизофреник
Я будто б лишь отчасти жив,
Хотя портфель мой полон денег,
А будущее – перспектив.»
Предчувствуя грозящий крах,
Йобст все же смаковал свой страх.
Он полон был противоречий.
Ему присущий реализм
В оценках качеств человечьих
Постыдный портил оптимизм.
Инстинктом самосохраненья
Сознанья бунт уж побежден,
И вот, для смены настроенья,
Предпринял Плюшов моцион.
Но вечер выпал, как на зло,
На тридцать первое число.
На Триумфальную стремится
Сегодня всякий либерал.
За конституцию вступиться
И левый жаждет радикал.
ОМОН копытом землю роет,
А тридцать первая статья
На Кремль тамбовским волком воет:
«Нет Ирод от тебя житья!
Подай, царь-батюшка, свобод,
Себе ж оставь нефтепровод!»
В среду протестного юродства
Наш Йобст попал в тот самый миг,
Когда под чутким руководством
Чекистов дуба дал старик.
Бойцов солидные ботинки
Прочувствовал интеллигент,
Но и резиновой дубинки
Вполне был внятен аргумент.
В ночи ж витал над этим всем
Багряноизбранный тандем.
Минут на двадцать пять прервался
Прав-охранения процесс,
Когда на площадь Йобст ворвался.
Он встретил мощный перевес
Сплочённых сил правопорядка.
Гуманистическую страсть
Растратил он в неравной схватке,
Чем и признал законной власть.
А автозак уже встречал
Хитом «Владимирский централ».
Йобст окончательно смирился,
Как только милицейский жезл
Меж ягодиц ему вонзился
А электроды - между чресл.
Чистосердечно он сознался
В том, что на Русь злоумышлял,
И как он ЦРУ продался,
И как устои подрывал,
И олимпийскую мораль,
И высшей власти вертикаль.
Расписываясь в протоколе,
Подумал он: «Как мир жесток.
А в чем спасенье? В алкоголе...»
Раздался сотовый звонок.
Лихой майор в крысиной робе
Довольно в трубку отрыгнул,
Но услыхав ответ, в утробе
Почуял спазм, лицем взбледнул,
«Так точно! Есть!» пролепетал
И к унитазу поскакал.
Там от испуга как от клизмы
Легко оправился майор,
Ибо устойчив к катаклизмам
Внутренних органов набор.
«Оковы» «пали», «и свобода»,
Шальная как ордынский кнут,
«Встречает» Плюшова «у входа» -
Здесь братья, здесь всегда нальют!
Но помнит всяк: не спит Отдел
Для Внутренних и прочих Дел.
«Кто-то в больших верхах вмешался»,
Мелькнула мысль. На циферблат
Взглянул. До явки час остался.
Час-пик, движенье – сущий ад.
Не долго думая, спустился
В московский метрополитен.
Народ на станциях толпился,
Брал эшелоны с боем в плен.
«В пульсации» милльонов «вен»
Йобст чуял жажду «перемен».
В такси он прыгнул на конечной,
Водиле заплатил с лихвой,
И понеслось – ни тебе встречной,
Ни светофоров, ни сплошной.
«Ночь, улица, фонарь, аптека»,
Элитный рай за толщей стен,
Рублевка... Жизнь тут – дискотека,
Край, где не любят перемен.
Вот и заветный особняк -
Сверлит тьму электронный зрак.
Бесшумно двери расступились
И Йобст попал в просторный холл.
Глаз к тьме привык, и вот, явились
Два кресла, сейф, массивный стол.
За ним мистически вздымался
Сфинксоподобный силуэт.
«Садитесь, - медный глас раздался, -
Нет, нет, не зажигайте свет.»
Герой наш, в услуженьи скор,
Кладет пред шефом договор.
Бумагу словно не заметив,
Сфинксоподобный продолжал:
«Йобст Палыч, Вы недавно в свете,
По сути Вы – провинциал.
Вас оскорбить не помышляя,
Хочу все ж дельный дать совет.
Я к Вам симпатию питаю,
Как тот, кто сам немало лет
Душой терзался за народ,
Пока не понял: Это сброд.
Во власть тупицы и ворюги
Себе подобных изберут.
Рецепт от русского недуга
Прост: просвещение и кнут.
Либералисткие раденья,
Интеллигентский Ваш угар
Чреваты черни возбужденьем,
В них революции пожар.
Взгляните ж, милый демократ,
На горе наш электорат.
У быдла лучше жизнь не станет,
Коль будет выборною власть.
С колен холоп едва ли встанет,
А покуражится он всласть.
Эти протестные забавы,
Право, бездарны и скучны.
Дешевой не стяжайте славы,
Взыщите блага для страны.
Отриньте западных кликуш,
Ведь Вы уж не дитя, но муж.»
Столь доверительным общеньем
Конечно, Плюшов был польщен,
Однако ж собственного мненья
Скрывать не собирался он:
«Чем отличается от черни
России ныняшняя власть? -
Сказал он. – Вся в гебистской скверне,
Рефлекс у них один – украсть.
Они исправно держат кнут,
Но где же просвещенья труд?»
«Сие давным давно известно,
Вы, друг мой, не оригинал.
В России хамство повсеместно, -
Сфинксообразный отвечал. -
Все верно: хамство правит хамством,
Вора обкрадывает вор.
Но нам потребно постоянство,
Нас губит классовый раздор.
А воротить страну вверх дном
Не значит обладать умом.»
Они б беседовать часами
О судьбах Родины могли,
Хотя и понимали сами,
Какую оба чушь несли.
Эх, вековые наши споры
О том, как слодовало б жить –
Пустые, право, разговоры:
Нельзя натуру изменить.
Такие мы, какие есть,
Не может платиной стать жесть.
Не стану пыльные преданья
На новый лад я повторять.
От мастурбации сознанья
Пора, читатель, отвыкать.
Тебя я лучше позабавлю
Повествования канвой.
Представь, купюры с Ярославлем
Уже не ценит наш герой.
Солидный евро-вернисаж
Просторный занял саквояж.
Йобст по задумке режиссера
Удачи вытянул джек-пот.
В секретных пунктах договора
Сокрыт его карьерный взлет.
И всё ж при всей его отваге
Пузырь уриновый дал течь,
Когда узнал, о чём в бумаге
Велась на самом деле речь.
Совместный с Siemens´ом проект
Скрывал совсем иной объект.
Массивный стол преобразился
В футуристический экран.
На нём в 3-D отобразился
Застройки Сочи дерзкий план:
Подземные аэродромы,
Порты, штабы, монетный двор,
Спецсвязь, элитные хоромы...
И надпись, что ласкает взор:
«Се Китяж-град, иже еси,
Во исцеление Руси!»
«Отсюда нити управленья
По всей России побегут!
Отсюда двинем просвещенье!
Здесь засвистит державный кнут!
«Отсель грозить мы будем» янки,
Здесь восстановим Третий Рим,
Пиндосам – дырку от баранки,
Нам – новый Иерусалим!»
Такое вот он слово рек,
Сфинксоподобный человек.
«Придумали вы это ловко –
Нанять в курьеры простака, -
Сказал Йобст, - умная уловка.
Вне подозрений я пока».
Меж тем, пощёлкав в Интернете,
Хозяин погасил экран
И объявил: «Вас на рассвете
Мы отправляем в Тегеран,
Чтоб посвятить в секретный план
К нам благосклонных персиян.»
В окне в 4-D формате
Уж занимался новый день.
«Проснуться б в собственной кровати,
Сходить на пляж, принять женшень...»
В мечтах Йобст вышел. На пороге,
Где мерс знакомый поджидал,
Он обернулся и, о боги! -
Сфинксоподобного узнал:
В дверях стоял во весь размер
Акриловоголовый _ _ _.
УПРАЖНЕНИЕ ПЯТОЕ
Задание:Вставьте пропущенные слова
Примечание: High Value Detainee, (англ.) высокой ценности арестант
Пока герой наш ожидает
Авиа чартер в Тегеран,
Ничто, дружище, не мешает
Накапав грамм 50 в стакан,
С большой задержкой извиненья
Мои тебе за то принесть,
Что потрепал я во вступленьи
Твою читательскую честь.
Прости за то, что похулил
Твой к современным текстам пыл.
Конечно же весьма мне лестно,
Что ты проходишь этот квест,
Но надобно признаться честно:
Творенья наши – палимпсест.
Нет, неприятна мне богема,
Не красит чванство интеллект:
Рифм настрогал – уже поэма,
_ _ _ _ _ _ в экран – уже «проэкт».
Всё есть – художник и поэт,
Произведений только нет.
В финальные эпохи гений
На прозябанье обречен.
Его искусство – плод сомнений,
Стиль – хохот адский или стон.
За что б, несчатстный, ты не взялся,
Ты будешь жалок иль жесток.
Выходит, как бы не старался,
Сатира или некролог.
Где гениев излишен труд,
Добротный просто нужен шут.
Так вот же я: не гениален,
Однако в меру одарен.
Для жанров низких – идеален,
Я – пасквиль, сплетня, фельетон!
Нет, не златыми купалами
Венчает Русь соборный люд,
Колпак червленый с бубенцами
Ей надевает злобный шут.
Он патриотам люб как квас,
Элитам – словно нефть и газ...
Я прерываю рассужденья, -
Произошёл в сюжете сбой:
Отнюдь не в южном направленьи
Стремглав несется наш герой.
Скоропостижным перелётом
Повержен он в глубокий шок.
На запад частным самолётом
Летит. На голове мешок,
В наручниках, простертый ниц,
К седалищу подносят шприц.
Укол – и в сладкое забвенье
Йобст Палыч Плюшов погружен.
«Конгениальные» виденья
Переполняют его сон:
Русалки, фавны, павианы,
Эко-пруды, эко-поля,
Эко-трава, эко-бараны,
Эко-медведки, эко-тля.
Субстрат введенный в организм,
Созиждел эко-коммунизм.
Когда очнулся, долго били.
Запомнил свет и камуфляж,
Напор воды, что в рожу лили,
И крик бойцов, вошедших в ражь:
«What was the terrorists’ assignment!?
You mother fucker, what’s your role!?
You’ll rot in solitary confinement!
Speak now, you fucking jerk, asshole! »
Стал Йобст High-Value Detainee
Не ожидал такой _ _ _ _ _.
Йобст окончательно смирился,
Как только цэрэушный жезл
Меж ягодиц ему вонзился,
А электроды между чресл.
Чистосердечно он сознался:
Мол, демократию попрал,
Аль Каиде вполне продался,
Свободу слова подрывал.
Ведь все же на душе светлей,
Когда пытает CIA.
Он сам практически поверил
В то, что под пыткой рассказал:
«Вот так я жизнь свою похерил.
А смысл? Гуантаномский централ?
Позор? Всемирное забвенье?
К чему же весь мой «скорбный труд
И дум высокое стремленье»?
Чтоб посмешить закрытый суд?»
Взмолился Йобст:
«Господь, спаси!»
И слышит: «Сэр, Вас ждёт такси.»
На воздух вышел – солнце, птицы.
Так захотелось вдруг пожить,
А на державы и столицы
Большой с прибором положить.
Но вызволения миракль
Не дар бесплатный, а кредит,
И отработать свой спектакль
До точки Йобсту предстоит.
В окно шипит таксист -_ _ _ _ _ _ _,
„Come on, the show must go on!“
Скользнул на заднее сиденье,
Поднял зеркальное стекло,
И чувственное настроенье
Как-то естественно прошло.
Мелькает за окном Европа,
Добротны церкви и дома –
Тут в мире голова и _ _ _ _
И не воюют свет и тьма.
Холодный рационализм
Отладил жизни механизм.
Архитектуры нашей хамство,
Строения à la Хрущёв,
Для постсоветского пространства
Роль исполняют маяков:
«Куда ж отвозят они, гады?
Неужто в прибалтийский край? -
Подумал, глядь, у автострады
Большая надпись «Šiauliai», -
Видать, пиндосовской братве
Пытать сподручнее в Литве».
И как ответ из-за сидений
Вдруг слышит Йобст такую речь:
«Я Вас от недоразумений
Хотел бы, сэр, предостеречь.
Мы в толкотне цивилизаций
Выковываем плоский мир.
Тут выбор прост – власть корпораций,
Или глобальный хан-эмир.
И Фридман прав, и Хантингтон ,
Когда играет Пентагон.
Не можно в бархатных перчатках
Сломить глобальный исламизм.
Однюдь не в джентельменских схватках
Мы побеждали коммунизм.
Нас рано со счетов списали,
Мы держим палец на курке
Мы свой гамбит не доиграли
На мира шахматной доске.
Враждебен Западу Восток –
Таков истории урок.»
«Вы б так Востоку и сказали
По си-эн-эн и би-би-си:
«Отцы твои, мол, о_с_с_л_
И ты пойди-ка п_с_с_»,
Ответил Йобст, - «а то «свободы»,
«Политкорректность», да «права»...
Интересуют вас доходы,
А остальное – трын-трава.
Кому – Бжезинский да гамбит,
А у кого , блин, зад болит».
«Домохозяйкам, мистер Плюшов,
Реальность не дано понять.
Они, вас, умников послушав,
На свой манер голосовать
Начнут, и либо экстремистов
Тупоголовых изберут,
Либо наивных пацифистов,
И Запад варварам сдадут.
Только элиты могут знать,
Как должно миром управлять.
Нужна простонародью вера,
Чтоб быть послушней и добрей:
В многопартийность иль премьера,
В права животных и людей...
Не для того СМИ существуют,
Чтоб мненья черни отражать.
СМИ эти мненья формируют,
Чтоб знал народ чего желать.
Не разберётся сам небось,
Где зла-то мирового ось.»
Конечно же у Йобста было,
Чего на это возразить,
Но боль меж ягодиц отбила
Желанье длинно говорить.
Таксист продолжил: «Вы устали,
Вам не мешало б отдохнуть.
К тому же Вы всегда мечтали
В Европе знаний почерпнуть.
Мы Вас пошлём на пару лет
В германский университет.
Вот документ о зачисленьи, -
Душистый глянцевый пакет
Упал на заднее сиденье. –
Вот загранпаспорт и билет.
Сегодня в полночь из Храброво
На Дюссельдорф Ваш самолёт,
Оттуда утром в пол восьмого
В Констанц ЖД-экспресс идёт.
Поселитесь на день один
В гостинице «Граф Цепеллин».
«А чем же я за эти блага
Вам должен буду отплатить?
Опять секретные бумаги
Поручите мне отвозить?
Иль, может быть, в свои агенты
Хотите перевербовать,
Чтоб стал у русских документы
Для ЦРУ я воровать?
Ведь только в мышеловке сыр
Бесплатен. Так устроен мир.»
«Как Вы отравлены Востоком,
Вы всё же слишком азиат.
Вернитесь, герр, к своим истокам,
У Вас роскошный предков ряд.
Вас исцелит дух Vaterland’a
И мощь этнических корней.
Вам сразу мерзка станет банда
Китайских бонз и москалей.
Не страх, не деньги и не кнут,
А долг и честь Вас поведут.»
Приехали. Угрюмый Неман,
По-прусски горделив и прост,
Блистал волной. Как пленный демон
Меж берегов Тильзитский мост.
Взяв документы, не прощаясь
Герой наш вышел из автò.
Уже к таможне приближаясь,
Что-то почувствовал не то.
Взглянул назад и обемлел –
В такси Акриловый сидел.
Всё в Новопруссии двоится,
Калининграда дух пьянит:
Когда-то Кёнигсберг столица
Звалась, Советск же был Тильзит,
Стал Кранц Зеленоградском зваться,
Пиллау давно Балтийском стал.
Тут без 100 грамм не разобраться,
Кто, что и почему назвал.
Калининградец главный - Кант,
Типичный для тех мест мутант.
Но наш герой не растерялся.
Купив бутылочку «Остмарк»,
С Вокзала южного подался
К Луизенкирхе бывшей, в парк.
Тут и Мюнхгаузен, и Высоцкий -
Приятно с ними запивать
Пивком калининогородский
Кальмар сухой «Не КАНТовать».
Здесь на скамейке под дождем,
Вперые ощутил Йобст дом.
Немецкий русский, русский немец –
Нет на земле страны такой,
Куда б гибрид-перерожденец
Вернуться смог к себе домой.
В нас «сумрачный германский гений»
И русский дух, мы двух культур
Плод ненавистных вожделений,
С собачьим сердцем кошка Мурр.
Поэтому Калининсберг
В восторг полнейший Йобста вверг.
Но градус любит повышенье,
И трансцендентный драматург
Послал ему для вдохновенья
Коньяк российский «Инстербург».
Йобст «Старый Кёнигсберг» конфетой
Коньяк духовно заедал,
Попыхивая сигаретой,
В мечтах по городу гулял.
Когда же провиант извёл,
До бывшей Ганзаплатц дошёл.
Вождям – триумф, культурам – беды:
Здесь всё - муляж, здесь все – эрзац,
На славной Площади Победы,
При Третьем Рейхе - Гитлерплатц.
Где высился гранитный Ленин,
Теперь гранитный храм стоит.
Вокзал остался неизменен,
Рядом – гестапо монолит,
А в нём дух Мюллера живет,
Который ФСБ блюдёт.
Поток сознанья исказили
Пиво-коньячные пары,
Всё глубже Плюшова манили
Спекулятивные миры.
Уснул и видит: Демонстранты
Стоят, войска чеканят шаг,
Цветы, улыбки, транспаранты
Вот с белым кругом красный стяг.
Идут, а «пуговицы в ряд»,
В петлицах молнии горят.
Блондинки в платьишках народных,
Блондины в замшевых штанах,
Румянец на щеках дородных
И свастики на руковах.
Скандируют: МЫ ПОБЕДИЛИ –
ОТ КОММУНИЗМА МИР СПАСЛИ!
СВОЕЙ МЫ КРОВЬЮ ЗАПЛАТИЛИ
ЗА ПРОЦВЕТАНИЕ ЗЕМЛИ!
ИЗБАВИЛИ ЕВРОПУ МЫ
ОТ КРАСНОЙ СТАЛИНСКОЙ ЧУМЫ!
А подле университета,
Что на Параденплатц стоит,
Рок-группа, вся в джинсу одета,
Свой новый исполняет хит.
Дым, гром, прожекторы сверкают,
В лучах солиста голова
Поёт, и толпы подпевают
Простые внятные слова:
«А в чистом поле «Фау-1»,
За нами Вегманн и Берлин!»
По телеящику всё то же,
Какой Йобст ни вотни канал,
Иль рыбья Вегманна там рожа,
Или мясистый генерал:
«Мы помним славные победы,
Мы не позволим осквернять,
Места, в которых нашим дедам,
В граните суждено стоять.
Распался Рейх, уж нет страны,
Но живы мы – её сыны!»
Однако можно в Интернете
Услышать голос меньшинства,
Или прочесть в «Нойцайт» газете
Такие, например, слова:
«Да, сталинизм мы победили,
Но этим хвастаемся зря –
Мы рабство рабством заменили
И лагерями лагеря.
Рейх возводился на костях,
Его держали ложь и страх.
Не врите, Рейх не развалили
Ни Букельманн, ни Танненманн.
Мы просто изнутри прогнили,
Отстали от свободных стран.
Вон, посмотрите на Россию –
Там тот, кто станет утверждать,
Что Сталин гений и мессия,
Пойдет на нары, срок мотать.
Свободно русские живут,
А нам люб гитлеровский кнут.
Не надо кровью ветеранов
Грехи режима покрывать,
Не надо слушать шарлатанов,
Не надо на гробах плясать.
Война – суровая проверка
Её итоги – боль и смерть,
Война не повод к фейрверкам,
Но повод думать и умнеть.
А всякий, кто нацисткий флаг
Взял в руки - гад или дурак.»
«Фрау Нейгоффен, Вы – предатель! -
Взорвался гневом оппонент, -
Вы – экстремистка! Поджигатель!
Вы... Вы влияния агент!
Сколько жидовские подонки
Вам платят в день за этот бред!?...»
«...Маской себя, потом ребёнка.
Под креслом – надувной жилет».
Йобст вздрогнул: «Значит это сон?»
Проснулся – в самолёте он.
УПРАЖНЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Задание:
1) Вставьте пропущенные слова
2) Выделите научные обороты речи
Примечание: Гуо-Ан-Бу – спецслужба Китайской народной республики
Констанц, Констанц. Твои красоты
На миг позволили забыть
Тревоги, скорби и заботы.
Казалось: всё же можно жить.
Ты помнишь, Йобст, как строки Гейне
Мы на Майнау в цветниках
Читали, как купались в Рейне,
Гуляли в шварцвальдских лесах?
Прыг в электричку Зеехас -
И в Энгене мы через час.
Мы восходили на вершины,
Туда, где близость облаков
Ласкает грозные стремнины,
Где вторит ветру шум ручьев.
Лишь нам известными путями,
Мы уходили из низин
С их аккуратными лугами,
Ворчанием сельхозмашин,
Ячейками экополей
И льдом солярных батарей.
Ты помнишь чудо озарений
За брагой в рощах вековых
И сверхъестественных явлений
Богов, валькирий и святых?
Как шли мы с голыми руками
На зло в последний свой поход,
Борясь с электроветряками
Как с мельницами Дон Кихот?
Наутро с мутной головой
Мы ехали в Констанц, домой.
Я-то барахтался, учился,
А ты на всю катушку жил -
За каждой юбкой волочился
И пиво бочками глушил.
Я от Фуко до Къеркегора
Почти весь список прочитал,
Но путь спасенья от террора
Вселенской дури не познал.
У схоластических богем
И без того хватает тем.
И ты учился «понемногу,
Чему-нибудь и как-нибудь».
В душе стыдясь, ведь столь убога
Науки социальной суть.
Из одного мы, Плюшов, теста.
Мой друг, прекрасен наш союз!
Мы всё преодолели вместе –
Кардоны, бюрократов, вуз.
Пока на лекциях ты спал
Я за тебя конспект писал:
«Systeme werden dürfen müssen
Zerschneiden Kausalität,
Damit vor Infoüberschüssen
Geschützt wird Zirkularität:
Kontinuierlich rekurrieren,
Indem sie (auf sich selbst gestellt)
Rational kolonisieren
Die reziproke Lebenswelt.
Doch Differenz durch Kontingenz
Entpowert jegliche Potenz.»
Сиречь: «Медийных корреляций
Стабилизируется тренд,
Хоть когнитивных аберраций
Высок по прежнему процент.
На микроуровне и макро
Не релевантен нарратив,
С момента, когда в симулякры
Был обращен императив.
Устойчивый менталитет
Сведён практически на нет.»
Ты думал, кризис просвещенья
И шаткость знания основ
Являются лишь отраженьем
Всеобщей скудости умов.
Ты причитал: «Мертва отчизна.
Германия теперь – музей
Когда-то полнокровной жизни,
Муз, вдохновений и идей.
Увы, сменил тот славный род
Глобализированный сброд.
Postdeutschland : биоманикены
Средь мумий замков и церквей –
Послушны кукольные члены
Движеньям Интернет-сетей.
Их родина нигде и всюду,
Универсальна словно стресс.
Жизнь в никуда из неоткуда –
Нет цели, зато есть прогресс.
Мы, Йозеф, любим с юных лет
Германию, которой нет.»
«Была ль Германия когда-то?
Если была, то лишь в мечтах.
Но жизнь в иллюзиях – чревата
Расстройством в душах и умах».
Так, аргументы подбирая,
Я осторожно возражал,
Свое смущенье скрыть желая,
Прагматика изображал.
Ты ж, друг, любовию меж тем
Был отвлечён от скорбных тем.
Не Запада в тебе созданье
Любовный пробудило пыл,
Не плод «сомненья» и «познанья»,
Как некогда поэт съязвил,
Но дева юная Востока –
Стройна, послушлива, мила,
Мощь эротических потоков,
Житейской мудрости скала,
Из поднебесной, из земли
Росток прелесный Юань Ли.
Вот, снова вспомнил всё и словно
Тебя и впрямь я повидал.
Но ждёт читатель безусловно,
Чтоб свой рассказ я продолжал.
Прощай мой друг. Твои метанья
Едва ли передаст мой слог.
Твоя судьба в моём сознаньи
Запечатлелась как пролог
Великолепного конца
Времён вселенского лжеца...
Она у озера читала,
Когда Йобст мимо проходил,
Брошюру Вильяма Энгдала .
Он мягко с ней заговорил
О популярном диссиденте,
Затем о банках и деньгах,
О политическом моменте,
Уолл Стрите, кризисе в верхах.
А сам глазами пожирал
Лица китайского овал.
Ни тени бабьего кокетства,
Ни пошлых феминистских поз -
Юань предстала совершенством,
Луною лун и розой роз.
Её бесстрастные сужденья
Столь же прекрасны и чисты
Как бёдер нежных округленья.
О, «гений чистой красоты»!
Казалось, мирозданья суть
Таит божественная грудь.
Ли благосклонно принимала
Ухаживаний тяжкий труд.
Она любой труд уважала –
Трудом империи растут
И благоденствуют народы,
Цветёт правитель и страна
И умножаются доходы,
И наполняется казна.
Упорный труд – в нём янь и инь,
Труд – вод святыня всех святынь!
Любви все этносы покорны,
Влюблённый – первый глобалист.
Не важно, белый ты иль чёрный,
Джихада сын, иль сионист,
Иль просветлён как Гаутама,
Иль озарён как исихаст,
Будь ты рассчётлив как Обама,
Щеголеват как _ _ _ _ _ _ _ _ ,
Как принцип не блюди, дружок,
Любовь согнёт в бараний рог.
Но лишь при сходстве ощущений
Любви возможен глобализм.
При ассиметрии влечений
Случиться может катаклизм.
И с Йобстом он-таки случился:
В объятьях Ли бамбука жезл
Меж ягодиц ему вонзился
И скорпионы между чресл.
Допрос в постели - не табу
Для спецагента Гуо-Ан-Бу.
Во всём Йобст искренне сознался:
Как договор в Москву возил,
Как патриотам он продался
И как он их пиндосам слил,
Он рассказал о Китяж-Граде
Всё то немногое, что знал.
Когда спросили о Мосаде
Он деликатно промолчал.
Тут маску сорвала Юань,
Под ней – акриловая дрянь!
УПРАЖНЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Задание: Вставьте, что бог на душу положит.
В Век Золотой литературы
Легко писать по сто страниц
О свойствах чьей-нибудь натуры,
О чьей-то пышности ресниц.
В Серебрянный Век усыхает
Стиль точно вобла на ветру,
В Век Медный вопль вытесняет
Былых метафор мишуру.
И наконец в Железный Век
Стих ясен как платёжный чек.
Я тоже мыслию по древу
Поверь, растечься бы сумел,
Но твоему, читатель, гневу
Подвергнуться бы не хотел.
Ты скажешь мне: «Очкарик, типа,
Что это, на хрен, за дела?
Точай стишки в формате клипа:
Он подкатил. Она дала.
Как в «Капуцинах» персонаж:
«О, Джони, сделай мне монтаж!»
Я б каждое души движенье
Своих героев описал,
Их компромиссы и сомненья,
Если бы ты, мой друг, читал.
А брать «закрученным» сюжетом,
Такая помесь не по мне.
Вино не пьётся с винегретом,
А истина, она - в вине!
Солью ж в финальную струю
Антиутопию мою...
Братан, поэму урезаем!
Перескочив десяток лет,
Мы видим: Плюшов невменяем,
Отшельник он, презревший свет.
И со всего честного мира
К нему стекается народ,
От поломойки до банкира
Всяк к старцу светлому идет:
Брат Люций будущее зрит
И только правду говорит.
Послесловие:
УПРАЖНЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
Задание: Не вставляйте ничего.
Also sprach Lucius : Познайте
Друзья мои, природу зла.
Единого не ожидайте,
Его явленьям несть числа.
Зло – это вирус и личина,
Перерожденья организм,
Жизнь превращает в мертвечину
А разум в рационализм.
Где намечается застой,
Там явит оно облик свой.
Он мне четырежды являлся –
Успех и деньги предлагал.
Четырежды я соглашался,
Четырежды я все терял.
Он среди тех, и среди этих.
Он свой как градус во вражде,
Как теснота в тюремной клети,
Как властолюбие в вожде.
Любой серьёзный менеджмент
Свой у него берёт патент.
Вино он в воду претворяет,
И камнем делает хлеба,
Искусство в прибыль обращает,
Веру – в наркотик для раба.
Любовь к отчизне ветесняет
Враждой к отечествам иным,
Любовь к свободе подменяет
Презреньем к сирым и слепым.
Он гниль колониальных свар
Облёк в узорчатый PR.
Беду я вижу: над Россией
С «Калашниковым» чёрный поп
Восходит огненным мессией,
И льнёт, и льнёт к нему холоп!
Беда нависла над Землёю:
Европы сын и азиат
Куют, сродненные враждою,
Вселенской диктатуры ад.
Честно прочитала. Было смешно и страшно. Когда-то я на спор зарифмовала свою курсовую работу "Развитие капитализма в России в первой четверти 18 в." Жаль, что не сохранилось. Но, некоторые фрагменты очень хороши. Рада знакомству с Вашим творчеством. Спасибо. С уважением Т. Гурская.
