Проклятая мечта

жизни он брал во дворах, в сараях и погребах – срывал с веревок сохнущие белье и одежду, таскал плоды из садов и огородов, хлебом и солью запасался на открытых кухнях. Несколько раз попался на глаза случайным зевакам и те, завидя крылатое чудище, в ужасе прятались или бросались ничком на землю. Как-то его случайно заперли в амбаре и он лишь чудом сумел из него выбраться, а однажды вообще чуть не подстрелили. К счастью, дробина только чиркнула по ноге. На первых порах он маялся, испытывая угрызения совести от своей вынужденной воровской доли, но со временем примирился с этой неблаговидной частью своей сущности, таская необходимое по-возможности только из богатых и зажиточных хозяйств.
Раз за разом исследуя свое обиталище, юноша понял, что он здесь не первый поселенец. На стенах пещер он обнаружил надписи, из которых понял – освободиться от этих чар можно, но лишь раз в год, в День Великого Солнцестояния, и только если  посчастливится найти себе преемника.
Как и предшественники, Галлет разбрасывал кости на склонах горы: это прекрасно отпугивало любопытствующих и крайне нежеланных гостей, да и стаи черного воронья, благодаря этим останкам с давних пор облюбовавшие  гору, служили отличным «будильником» в таких случаях. Через некоторое время он понял, зачем горожане приносили в жертву девушек – мужское естество требовало своего. Судя по всему, пленниц приковывали к стене пещеры, чтобы те не сбежали. А если отношения с женщиной не складывались, от нее избавлялись – на это указывали несколько могильных холмиков, обнаруженных неподалеку. Да, такие свидетели ни к чему, но он твердо решил, что смертоубийством марать душу не станет.

V
Крылья требовали ухода и он частенько плескался в речках и озерах, по-лебединому размахивая ими и громко хлопая по воде. В утренней тишине эти звуки разносились очень далеко, пугая не только лягушек с утками, но даже местных рыбаков. Как-то раз ему удалось загнать на мелководье пару крупных рыбин, но попытки поймать их руками не увенчались успехом. И когда на одном из подворий он  увидел небольшую сеть, висящую под навесом, то не терзался сомнениями, а лишь мысленно извинился перед хозяином. С того дня он нередко оставлял в этом, да и в других дворах пару крупных рыбин взамен украденных десятка яиц или фунта крупы.
Удивительно, но с некоторых пор ему стали доставлять удовольствие затяжные дожди. Тучи, до которых, казалось, можно было дотянуться рукой, стали его защитой от нежелательных глаз и он, летая над ними, восторгался ослепительным солнцем, глубиной неба и невероятной белизной облаков под собой. Галлет поднимался на такую высоту, что ему становилось тяжело дышать и тогда, сложив крылья, испытывая ужас и наслаждение, он долго падал вниз, кувыркаясь и захлебываясь от восторга. Иногда, ранним утром, он парил высоко-высоко, первым во всей округе встречая восход солнца. В такие моменты, казалось, нет человека, счастливее его и  он даже думал, что можно жить и так.  Но порой было все иначе, и юноша, ощущая себя абсолютным изгоем и чужаком среди людей, ненавидел их всех и со злорадством пугал до смерти  караванщиков, ставших на ночлег у подножия Вороньей горы. В особо темную пору он разжигал большой костер на вершине и плясал вокруг него, или, словно огромная летучая мышь, бесшумной тенью пролетал прямо над сидящими у огня людьми, касаясь их своими крыльями, а в безоблачные ночи выделялся черным силуэтом на фоне яркой Луны. Иногда, нацепив сделанную своими руками маску дракона, летал над улицами и площадями и жутко выл, наводя ужас на припозднившихся горожан.
Галлет очень скучал по цирковому хаосу, по озорному Нилсу, с которым успел подружиться и почему-то верил, что суровый и немногословный силач Тид обязательно помог бы ему. Но они уже были где-то далеко, и в лучшем случае могли приехать сюда только следующим летом.
Временами на юношу накатывало тяжкое уныние, граничащее с безумием. Тогда он сутками валялся на соломенном тюфяке, повернувшись к стене и о чем-то то глухо, то переходя на крик, спорил с ней. Отведя душу, отворачивался и тут же засыпал. Но голод брал свое и ему приходилось приводить себя в порядок, намечая план первоочередных действий.

VI
К началу осени Галлет уже знал всю округу как собственную пещеру. Он даже слетал на свою бывшую родину, где почти всю ночь просидел на могиле отца, а потом до вечера прятался на старой, заброшенной колокольне, наблюдая за копошащимися внизу людьми, то с радостью, то с тоской узнавая среди них своих прежних приятелей и знакомых...
В один из дней второй половины сентября Галлет заметил какую-то суету у входа в нижнюю пещеру. Выждав до вечера и удостоверившись, что там больше ничего не происходит, он нацепил драконью маску и спланировал вниз. На небольшой площадке под нависающим базальтовым козырьком он увидел неподвижную женскую фигуру в богато расшитом сарафане. Рядом с ней стояла большая корзина, накрытая узорчатым полотном. Голова девушки была опущена, сцепленные руки прижаты к груди. Увидев огромную тень, промелькнувшую перед нею, она вскрикнула и в ужасе скрылась в пещере. Галлет бесшумно опустился и, раскинув широко крылья, закрыл ими почти весь проход. Редкие проникающие лучи осветили светловолосую девушку, стоящую на коленях. Ее голова, покрытая тонкой вязаной шалью, падающей на подрагивающие плечи, была опущена, глаза зажмурены, губы шевелились, словно она читала молитву. Молодой человек некоторое время внимательно разглядывал дань, предназначенную ему. Сложив крылья, он сделал несколько шагов вглубь пещеры, но вдруг развернулся и, подхватив корзину, наполненную едой, фруктами и бутылями с вином, резко взмыл вверх. В тот День Осеннего Равноденствия его ужин был по-настоящему праздничным...
Прошло уже четыре месяца его отшельничества. Приближались холода. Следовало тщательно подготовиться к зиме, чтобы пережить ее и, хотя в этих местах она была мягкой и бесснежной, ему все равно нужны были одежда, запас дров и пищи. Урожай с полей и садов уже был собран, уложен по сараям, амбарам и подвалам, домашнего скота на выпасах до самой весны тоже ждать не приходилось, и это заботило Галлета больше всего. Он уже не задумывался о том, можно ли брать чужое, а просто делал все, для того, чтобы пережить предстоящие тяжелые времена.
Однажды, в очередной раз обследуя самые дальние и темные углы одной из пещер, Галлет обнаружил на потолке небольшое черно-антрацитное утолщение. Влага медленно сочилась вниз по тонкому корешку, застывая и принимая форму толстой бугристой свечи. Он догадался, что его предшественник дал ему такую же, в которой корешок исполнял роль фитиля. Находка чрезвычайно воодушевила юношу, подарив пусть и призрачную, мерцающую, но надежду. Хоть и с трудом, но ему удалось вспомнить до мелочей весь обряд и слова заклинания, приведшие к его превращению. С тех пор он постоянно наведывался в этот угол, напряженно наблюдая за медленным ростом таинственного антрацитового сталактита. Но однажды перед сном Галлет вдруг со страхом подумал, сможет ли он жить жизнью обычного человека, утратив способность летать и навсегда лишившись возможности снова окунуться в чистое, бескрайнее, бездонное небо...

VII
Высокий горбун в черном плаще до пят неподвижно стоял в самом центре площади во время очередного празднования Дня Великого Солнцестояния. То ли его фигура была привычной для веселящихся горожан, то ли все их мечты уже исполнились, но никто не жаловал его своим вниманием...