Магдалина Гросс
Шажок… Ещё шажок…
Я с какой-то отрешённостью смотрела на билеты, которые высветились на экране компьютера. Зачем они мне? Ехать никуда не хотелось. Если бы мне сказали полгода назад, что я не захочу поехать в Грузию (в Грузию!!!), я бы не поверила в это.
Тбилиси, весёлый и смеющийся Тбилиси, был связан у меня с Валюшей. Всегда. Даже в то время, пока я ещё не успела там побывать.
Через месяц
Когда нас продержали на таможне почти четыре часа из-за какого-то парня-малазийца, у которого были не в порядке документы, мне уже казалось, что это знамение: наверное, этот город действительно не хочет, чтобы я туда ехала.
Но возвращаться, когда осталось всего-то ничего? Как?
Я уныло вглядываюсь в горы, которые раньше казались мне такими доброжелательными. Сейчас они сделались какими-то серьёзными, молчаливыми. Кажется, что мы останемся здесь навечно… Мне, если честно, всё равно. Навечно – так навечно.
Но вечного не бывает ничего. Ничего и никогда. Промурыжив бедолагу-парня в разных кабинетах, ему всё-таки разрешают въезд. Мы садимся в автобус и продолжаем путь.
За окнами снова мелькают горы, горы, горы… Бесконечные горы.
Мы подъезжаем к Тбилиси под начинающийся дождь. Небо в тучах.
– Вот и ты плачешь… – грустно обращаюсь я к городу, который обычно всегда полон солнца и света. – Как я буду ходить по твоим улицам, где всё-всё пронизано памятью о Вале? Как я буду смотреть на эти здания? Как я вообще буду там находиться? Под мои нескончаемые горестные, произносимые про себя «как?» в стёкла минивэна начинают бить уже не мелкие, а достаточно крупные капли.
Я незаметно впадаю то ли в сон, то ли в дрему.
– А давай ты уже перестанешь грустить, – неожиданно звучит у меня в голове Валюшин голос. Тбилиси – он всегда будет рад вам.
– А как мы без тебя? – во сне задаю я вопрос, не сразу сообразив, что задать его нельзя.
– А очень просто, девочка моя. Очень просто. Вы-то живы.
– Ну, живы… – бормочу я сквозь сон, пытаясь выпутаться из его объятий.
– Вот и живите, – как напутствие слышу я словно издалека. – А я буду с вами. Незримо, но буду.
Я мотаю головой и окончательно стряхиваю с себя остатки дремотного состояния.
Дождя уже нет. В окно светит солнце. Как всегда, веселый и смеющийся Тбилиси – вот он.
– Живите, – в моей голове ещё звучит эхом Валечкин голос.
Будем, родная. Будем жить. Жизнь всё-таки продолжается.
Будем.
***
Валя…
Именно Валя почему-то хотела, чтобы я побывала в этом городе. Так хотела…
2019-й
- Я не знаю Грузию, да и вообще как я буду там общаться?
- Но ты же будешь со мной! И мы везде будем ходить вместе. Что надо – я буду тебе переводить. В конце концов, у нас многие говорят на русском и на английском! Нашла тоже мне проблему…
2020-й
- Та-а-ак… В Ленинграде ты уже побывала, в Баку съездила, следующий должен быть Тбилиси. (Я улавливаю улыбку в Валюшином голосе)
- К вам только на самолете можно, наземные границы закрыты.
- Копи деньги на самолёт! Кто тебе не даёт?
- Да я… да у меня… (я боюсь сознаться, что немного боюсь летать).
- А ты потихонечку. Потихонечку копи, - Валин голос, несмотря на кажущуюся твёрдость, остаётся достаточно мягким. Даже непонятно, настаивает ли она или уговаривает.
- Так ковид же! – вспоминаю я. – Не пустят.
- Ну и что? – парирует Валечка. – В следующем году приедешь. В следующем году всё откроют, вот увидишь.
- Ну, не знаю… Попробую, - всё так же нерешительно продолжаю я.
- Что тут знать? – искренне удивляется Валюша. – Говорю же тебе: всё будет хорошо. Не могут же эти границы оставаться закрытыми до бесконечности!
- Ладно, - для вида соглашаюсь я, надеясь где-то внутри, что, может быть, и правда, между Москвой и Тбилиси снова будет курсировать поезд.
2022-й
- Ну, я же говорила, что рано или поздно всё откроют! – радость в Валином голосе настолько сильная, что мне кажется, что она ещё чуть-чуть – и выплеснется на меня прямо из трубки.
- Да у меня уже и билеты взяты, - так же весело отвечаю я. Правда, только до Владикавказа, а дальше…
- А дальше переедешь через Верхний Ларс – и всё. Считай, что ты у нас! Наконец увидимся!
Увидеться довелось, правда, несколько позже. Мои споры с бетонной поверхностью на предмет, что крепче - она или мои ноги - окончились моим полнейшим фиаско. Бетон оказался намного крепче. Сломанный голеностоп моментально меня в этом и убедил.
– Убила! – воскликнула Валюша, когда я ей решилась рассказать о случившемся.
– В смысле, ты бы меня убила? – пытаюсь шутить я сквозь боль.
– Ты! Ты меня убила! – и я слышу, как она огорчена. – Как тебя на бетон занесло?
– Воду хотела открыть минеральную, и не посмотрела под ноги. Запнулась – и вот …
– Всё с тобой ясно. Придется тебя теперь лечить на нашем бальнеологическом курорте. Поправишься – и приезжай, - Валюша расстроена, но в голосе мелькает надежда.
- Но это ещё не скоро будет … - грустно говорю я.
- Но ведь когда-то будет! – говорит уже знакомую фразу Валя. Приедешь – мы тебя быстро на ноги поставим, и в прямом и в переносном смысле. Тут не таких как ты лечат… Будь уверена – ходить будешь!
2023-й
- С левой ноги! С левой! – напоминает Валюша, крепко держа меня за локоть. – Не вздумай с правой шагать, всё лечение на смарку пойдёт. Так. Шажок… Ещё шажок…
Сидящая в сумке-переноске Фанни лает, будто подтверждает слова хозяйки.
- Что такое? – удивляется Валя. – Фанечка, ты что?
- Это она говорит, что ты права, - объясняю я.
- А, ну, да, - смеется Валюша. – Конечно, права. Спускаться с лестницы надо только начиная со здоровой ноги и только приставным шагом.
И, опустив глаза вниз, напоминает:
- Не забывай! С левой ноги. Ну, давай. Шажок…
***
Про Фанни можно говорить бесконечно. Это радостное, милое создание знает, что её все любят.
- Сейчас, если здесь с собаками не пускают, придётся тебе идти одной, - говорит Валечка, когда мы подходим к зданию бальнеологического курорта.
Но охранник даже не смотрит, что там у Валюши в нагрудной сумке, и мы благополучно проходим внутрь.
- Ой, прелесть!
- Ой, забавная какая, смотрите!
- Ой, какая милая собачка! А можно погладить? – только и слышно то от персонала, то от посетителей.
Все подряд гладят Фанечку, так что Вале остается только стоять, не шевелясь.
Фанни уже привыкла к тому, что ей уделяют столько внимания. Она умильно водит чёрным, словно бархатным, носиком и смотрит глазками-вишенками, что привлекает к ней ещё больше внимания.
Один раз она только залаяла, причём не только залаяла, но и даже сделала попытку вырваться из нагрудной переноски. Валюша в тот раз её едва удержала.
- Что это? – несказанно удивляюсь я, видя, как Фанни продолжает вырываться и сердито лаять на всю улицу. Вот именно сердито, потому что даже по её голосу можно определить, что она действительно рассержена.
- Это кот, - спокойно объясняет Валюша, - это она на кота.
- На кота? – видимо, удивление в моём голосе зашкаливает. Дело в том, что Фанни не реагирует на котов. А с кошкой Пушей, когда мы были в Цкнети, настолько дружит, что не хочет даже гулять без неё выходить.
- Э-э-э… - Валюша качает головой. – Есть один кот, которого она, что называется, «не переваривает». Полосатый. Там, в Цкнети живёт. Она его постоянно гоняет.
- Но тут нет этого кота, - говорю я.
- Зато есть похожий! – смеется Валя. – Фанни его увидела и приняла за того.
Фанни продолжает громко лаять, словно убеждает нас в правоте Валюшиных слов: «Да разве в сумерках разберешь, что тут за кот? Тот или не тот? Вы бы меня выпустили, я бы быстренько сбегала, и уж тогда-то бы точно убедилась, что это за зверь. Если, как вы говорите, это «не тот» кот, я бы даже смотреть на него не стала. Так, полаяла бы для порядка – и достаточно. Ну, может, всё-таки дадите мне проверить?»
При этом она поднимает мордочку и вопросительно смотрит на Валю, но Валя, вместо того, чтобы её выпустить, ещё крепче прижимает к себе:
- Нет, Фанечка, бегать я тебе тут не позволю. Ты убежишь – разве мы поймаем тебя?
И, глядя на меня, смеется своим неподражаемым смехом:
- А ты, пока я с Фанни веду беседу, значит, снова через приступки с правой ноги перешагиваешь? С левой! И не забывай!
В Цкнети же Фанни охотно играет с Пушей. Валечка иногда даже кормит их вместе: кусок Фанечке, кусок Пуше. В общем, поговорка "живут как кошка с собакой" здесь неприемлема. Не только живут, но ещё и играют, и обедают вместе. Редкая дружба...
Правда, Пуше тоже далеко не всё дозволяется, и я узнаю об этом совершенно случайно.
Дело в том, что меня в Цкнети угораздило разболеться. С несчастным видом и с температурой пришлось лежать в кровати. Приходит Валечка, приносит мне градусник, и по тому, как она качает головой и строго говорит: "Лежи!", я понимаю, что температура моя ещё где-то далеко за пределами нормальной.
Помимо Валюши меня навещают четвероногие подружки: то Фанни, то Пуша. Фанни с разбегу запрыгивает на кровать и начинает лизать мне щёки. При этом она смотрит на меня серьёзно, будто хочет сказать: "Я сейчас твою температуру махом слопаю. Лежи смирно!" Я лежу, а Фанни продолжает своё занятие: лижет мне горячие щёки.
Пуша в отличие от Фанни никогда не прыгает ко мне. Она сегда сидит рядом с кроватью и просто смотрит на меня снизу.
Один раз я не выдерживаю и, нагнувшись, затаскиваю её на койку. Пуша мнётся, перебирает лапками, но не уходит. Я глажу кошку, она мурлычет. Идиллия!
Как же... В этот момент в комнату врывается Фанни. Она видит Пушу на одеяле и разражается недовольным лаем. Что такое? Я пытаюсь нагнуться и взять Фанни тоже, но она (неслыханное дело!) вырывается и сердится ещё сильнее.
Услышав голос питомицы, в комнату заходит Валя.
- Что это с Фанечкой? - недоумеваю я.
- Пуша! - смеётся Валечка. - Фанни не разрешает ей забираться на койки. Её место - только на полу.
- О, как! - удивлённо восклицаю я. - Кто это решил?
- Фанни решила! Она давно так себя ведёт, если Пуша вдруг заберётся на кровить или диван. Отпусти её, и увидишь, что будет, - говорит Валюша.
Я аккуратно перемещаю Пушу на пол. Фанни тут же успокаивается и, разбежавишися, оказывается на том месте, где только что была кошка.
Пуша обиженно выходит из комнаты, а Фанни, повернувшись ей вслед, тявкает: типа, не твоё это место, и можешь сюда не приходить!
-
