Туалет

   
  В семь утра градусник показывал +26. Августовское воскресенье разгоралось стремительно. К полудню ртуть в городских термометрах переползла отметку +35 и замерла в тени, изнывая. Казалось, она готова подняться ещё выше и излиться из тонких трубочек, просто кончились силы. 
  Редакция еженедельника «Твоё житьё» сползалась на охоту за новостями. Воскресенья были не только рабочими, но и очень напряжёнными днями в издательском доме, ибо к ночи каждого понедельника электронные страницы, собранные трудолюбивыми работниками клавиатуры, должны были улететь в типографию, чтобы стать шуршащими и осязаемыми.
  Четырёхэтажное здание издательства, обычно серое и мрачное, шестую неделю подряд горело всполохами окон. Безумный август бился в стекла огненными  волнами. Окна были закрыты намертво. Жар от асфальта распластывался по стёклам, ища щели. Не найдя ни одной, он поднимался на металлическую крышу и ложился на ней. Здание превращалось в доменную печь. 
  Офис «Твоего житья» располагался на четвёртом этаже, прямо под раскалённой крышей. Сотрудники из последних сил взбирались по душным лестничным пролётам и порскали по сталеплавильному коридору до кабинета с огромным кондиционером. Там было спасение. Отдышавшись, доставали из шкафа свитера, заваривали чай и блаженствовали. Замёрзнув, выскакивали в магазин за сушками или на крыльцо покурить. Одурев за пару минут от духоты и зноя, бегом возвращались на свой чердак, как называли четвёртый этаж, и принимались за работу. В общем, жизнь в «Житье» была терпимой до минувшего понедельника.
  В тот чёрный день шторки чудо-прибора, исправно вальсировавшие пару лет, вдруг ни с того ни с сего клацнули, сбились на пару тактов, а потом и вовсе замерли. Человек с золотыми руками, умевший чинить всё некондиционное, был в отпуске. Ужас обуял коллег. Мощная живительная струя стала в три раза слабее и дула теперь только в макушку главного редактора, чей стол стоял прямо под кондиционером. Жизнь в «Житье» с понедельника замедлилась. К воскресенью она почти замерла.
  Обессиленные дорогой до издательства и восхождением на четвёртый этаж, редакторы, дизайнер, верстальщик(1) и ответственный секретарь сидели, положив руки на клавиатуры. Один главный, бодрый, как воробей после купанья, азартно лупил по клавише delete(2), сокращая текст о вреде алкоголизма.
  – О, пересократил! – объявил он радостно. – Дырка осталась!
  Художественный редактор(3) Арина через силу повернулась на стуле и молча посмотрела главреду(4) в глаза.
    – Давайте медновости(5) туда воткнём, – заюлил тот, делая вид, что ничего не произошло. Он звонко пощёлкал мышкой, вгрызаясь в недра интернета. – Вот прекрасная новость – работодатели стали выплачивать премии некурящим работникам. Как вам?
    Арина и редактор сайта вздохнули.
    – Правильно, – оценил главный, – вам бы её не дали. А мне бы дали!
    – И что бы ты с ней сделал? – тусклым голосом спросила Арина.
    – Я бы её тут же пропил!
    – Текст про пьянство верни на место, – обрубила его мечты худред, – я перевёрстывать(6) не буду. Мне за это премию не дадут.
    Главный кивнул и ринулся дописывать то, что пару минут назад, играючи, сократил.
    – Я купил французскую палатку, – поделился редактор сайта, на долю секунды оживившись глотком прохладной минералки.
    – Это всё твоё недвижимое имущество? – откинув рыжие кудри со лба, кисло поинтересовалась редактор тамбовского выпуска, мечтавшая выйти замуж.
    – А русских девок ты туда берешь? – спросила ответственный секретарь.
    – Сколько стерв у нас в редакции, – промурлыкал, не отрываясь от монитора, главный.
    Ответсек(7) похлопала ладонью по столу в поисках предмета, который можно кинуть.
    – Только не степлером! – заверещал главред и втянул голову за монитор, как черепаха в панцирь.
    Смятый пластиковый стакан хлопнулся на пол, не долетев до цели, и ответсек, обессилев, откинулась на горячую спинку офисного кресла.
    – С Раками что делать? – поправляя часы на взмокшем запястье, обратился к коллегам верстальщик.
    – Кинь в морозилку, сваришь, как похолодает, – предложила  ему дизайнер.
    – Насть, я гороскоп верстаю! – возмутился Алексей. От возмущения ему стало ещё жарче и невыносимее, и он тихо пояснил: – Раки не лезут. 
    – А, гороскоп, – протянула Настя. – Отрежь им понедельник.
  Лёша нажал delete, и тысячи Раков потеряли возможность узнать, что им советовали звёзды делать в первый день новой недели.
    – Я дописал про алкоголизм! – известил Макс.
    – Это подвиг, – выдохнула редактор отдела новостей Ирина, входя в кабинет и впуская за собой огненную коридорную волну. Никто даже не поинтересовался, что она имела в виду – сначала сокращенную, а потом дописанную главным полосу(8) или восхождение на этаж. Почти лишившись кондиционера, сотрудники «Житья» почти лишились и праздного любопытства. С понедельника из кабинета не раздавался гвалт, и корректоры не забегали требовать тишины. Адская жара смыкала рты.
    Ирина без сил опустилась на край кресла и пожаловалась:
    – Там кошмар. Я шла, а подо мной проминался асфальт.
    – Это ты много ешь, – любезно пояснил главред.
    Ирина беспомощно оглядела свой девственно чистый стол, потом заваленный раскладками(9) и полосами соседний стол ответсека, поняла, что ничего подходящего под рукой нет, и вздохнула. Главный, просчитав ситуацию раньше, спокойно торчал головой над монитором.
    – Какие у нас новости? – вяло приступила к работе Ира.
    – Андрей купил палатку, – сообщил Лёша, вырезав у Дев четверг.
    – Французскую, – добавила рыжая Регина.
    – Вы совсем чокнулись? – спросила Ира. – В городах какие новости? Мы на первые полосы что выносить(10) будем – палатку?
    – А, такие, – протянула Регина. – Таких нет. Везде тихо. Жара.
    – Значит, и первых полос у нас нет, – констатировала редактор отдела новостей. – Печально. Хоть бы случилось что-нибудь плохое, это было бы хорошо.
    Плохое случилось шесть недель назад, когда ртуть в термометрах стала побивать рекорды. С тех пор не происходило ничего. Реформы, преступления, выступления – всё прекратилось. «Житьё» виртуозно изворачивалось и писало блестящие материалы на острые темы – как собственноручно побрить кота, приготовить шестнадцатью способами окрошку и максимально быстро добраться, не получив теплового удара, до термальных озёр Тамбова. В промороженном кабинете, грея руки о кружки с кофе, творили с огоньком. Кондиционер-инвалид прощальным взмахом штор творение и горение погасил. Рабочие часы теперь тянулись, как резина. Впервые за десять лет редактор сайта и худред не спускались курить, верстальщик не бегал обедать домой, а дизайнер не ходила в магазин. Только бедный ответсек, проклиная лето, солнце, коридор, крышу, вынужденно таскалась с ворохом полос то в корректуру, то к рекламистам, то в дружественную редакцию газеты «Наше всё» этажом ниже, каждый раз заламывая руки перед выходом и требуя орден Жанны Д`Арк.
  Меккой и Мединой для «Житья» стал туалет. Там в видавших виды кранах была вода. Девчонки умывались, а ребята совали головы под ледяные струи. Головы и лица до кабинета успевали высохнуть. Сауне в коридоре четвёртого этажа не было равных.
  На парковке заорала сигнализация. Её истерический визг просочился даже через стекло.
  – Как противно воет машина у Прахова, – простонала ответсек. – Давайте на неё что-нибудь сбросим.
  – Давай тебя сбросим, – предложила Ирина.
  Ответсек возмущённо открыла рот, глотнула тёплого воздуха и закрыла. 
  – Письмо от читателя пришло, – крутя рыжий локон, вяло сообщила Регина. – «Уважаемое «Житьё»! Ваше название говорит, что вы религиозное издание. Прав ли я?» И подпись «Верующий».
  – Ответь «да» и напиши, что в следующий раз предадим анафеме, – предложил Андрей, сделал глоток тёплой минералки и поморщился.
  Лёша, поборов Раков и Скорпионов, вытер лоб, окинул взглядом коллег, убедился, что все сидят, уткнувшись в мониторы, и в гороскоп Козерогам вписал: «В субботу после 22:00 будьте нежны со своей второй половиной». Его жена была Козерогом. Диверсия отняла последние силы, но не удалась. Козерожье воскресенье вывалилось из гороскопа. Лёша тяжело вздохнул, подпёр рукой щёку и застыл.
  – А правда, что полоса про алкоголиков называется «Лирическое»? –  спросила Настя, клацая мышкой.
  – Отличное название, оставь, – усмехнулась Регина.
  – Вы что?! – возмутился главный. – Надо менять. Потом придумаю.
  «Алкоголическое» напечатала Настя и сохранила новый вариант.
  – Как пишется «бессовестная»? – спросила Арина, начиная верстать полосу про мошенников.
  – Ты резюме что ли пишешь? – оторвалась от бесплодных поисков новостей Ирина.
  – Максим, заступись! – Арина посмотрела  умирающим лебедем в сторону главреда. – Иначе я буду жаловаться…
  – В общество по защите животных, – закончила ответсек.
  – Злые, жестокие, бессердечные люди, – вздохнула худред и умолкла.
  Машина Прахова продолжала истошно орать. Андрей глотнул горячей минералки и закрыл глаза. Регина заткнула руками уши. Лёша горевал. Арина вспоминала правописание приставок на  -з, -с. Настя обмахивалась газетой. Ирина смотрела в потолок, ответсек – на кипу бумаг. Главный, свежий, как огурец, с умным видом стрелял по танкам. Ни жара, ни праховское исчадие ада его не трогали.
  Прахова, редактора газеты «Наше всё», знали и по визжащей таратайке и по козырному расположению в издательском доме, которое он единственный таковым не считал. Его кабинет находился рядом с туалетом. Нестатусный сосед отравлял Прахову жизнь. Стратегически важное помещение стояло нараспашку много лет. Доводчик, когда-то захлопывавший дверь в уголок раздумий, однажды скрипнул и обездвижил. Дверь осталась открытой. В служебных записках Прахов уверял начальство, что ежедневное лицезрение туалетного нутра лишает его радости жизни и творческого потенциала. Специалиста по доводчикам сначала поискали, потом с ним поторговались, затем он долгое время шёл и в конце концов затерялся на бескрайних просторах города-миллионника.
  Страну периодически штормило, издательство самоотверженно работало, и открытая дверь туалета была последним вопросом, волновавшим кого бы то ни было, кроме Прахова. Остальных толстокожих сотрудников ничего не смущало, на крохотном пятачке перед тремя картонными кабинками постоянно болтала какая-нибудь толпа. Ответсек даже уверяла, что голубой кафель, которым весело блестели стены туалета, – единственное светлое пятно во всем здании с унылыми коридорами и одинаковыми невразумительного цвета дверями.
  Двери все постоянно путали. «Житьё», частенько промахиваясь мимо своей, доводило до исступления соседей – корректоров и системных администраторов, вбегая к ним в кабинеты. В конце концов Арина повесила на дверь редакции жёлтого картонного микроба, сказав, что «это копия ответсек – мелкий и вредный». Идея пришлась ко двору: коллеги  искали микроба глазами и шли куда надо. Ответсек фыркала неделю, но тоже ходила правильно, потом всё же не выдержала и картинку сняла. В результате она, окончательно разучившись безмикробно ориентироваться в