Умный отличается от глупого тем, что умеет правильно расставлять приоритеты в целеполагании, выстраивать их в ценностной иерархии и подбирать нужные, адекватные средства для достижения цели. Он предусматривает последствия предпринимаемых усилий, сообразуя их с результатами по оптимальной схеме: «минимум усилий и максимум результатов». Средствами усиливающими познание в достижении знания являются понятия. С них начинается осознание собственной дурости. Дурак становится умным, но продолжает быть таковым, если он овладевает своей дуростью как сущностью самого себя с помощью понятия « глупость». Глупость есть сущность дурака как глупца. Но дурак есть не только глупец, дурень. Он еще дурной. Что это значит? То, что у дурака ничего не получается по уму, что он все портит, просто вредит. С дурнотой связано как своеволие, так и лукавость дурака. Его дурнота заключается в том, что обманывая других, он в первую очередь обманывает себя. Свой обман он начинает с того, что обманывает самого себя, самообманывается или обманывается на свой счет. Любой дурак хочет всех оставить в дураках. Но в результате в дураках оказывается только он. Умный дурак есть уже не дурак в себе как просто дурак. Просто дурак есть дурак для других, для всех, включая себя. Умный же дурак есть дурак в себе и для себя. В нем растет, развивается не только дурость, но и ум, который, правда, служит дураку, его дурости. Ум является слугой глупости, дурости. Говоря таким образом, я никак не намекаю на то, что положение ума у дурака относительно глупости можно уподобить положению философии относительно теологии в средние века. Никак нет. Просто нужно знать, что всякие исторические аналогии умны в своей глупости, ибо история повторяет умное как глупое.
Как же заставить дурость, глупость служить уму? Сама она, упрямая ослица, никогда не возьмется за это, и известно почему, - глупость хочет выжить. Помощь приходит со стороны Спинозы с его ”Amor dei intellectualis”. Ум может обыграть глупость на ее поле хитрости, если хитрость из «хитрозадости», свойственной глупости, обратится в хитроумие. Уму следует прикинуться глупостью, чтобы изнутри бастиона (крепости) дурости, победить своего врага его же глупой хитростью. Чувство глупости покорится уму, если сам ум обратится, превратится в чувство, станет любовью к мудрости Бога, к его познанию как Истины Откровения.
Но что может этому воспрепятствовать? Глупость, достигшая ума. Такая глупость в лице умного дурака может счесть свой глупый ум пределом развития собственно ума, его вершиной («акме» как говорили древние греки). Но этот глупый ум есть не ум, а заумь. Что такое заумь? Это ум, возомнивший себя умнее себя. Но на такое способна только глупость. Однако таким образом она только обманывает себя: глупость в положении умного дурака преодолевает не ум, а саму себя. И все же она остается амбивалентной. Она осознает себя глупостью и в этом проявляет свой ум. Но когда глупость в лице умного дурака мнит себя уже умом, причем таким умом, который превосходит человеческий ум, то она остается самой собой, - глупостью. Когда человек мнит себя умнее других людей, то он расписывается в собственной глупости умного дурака.
Вот на эту скользкую дорожку глупости и встал Иван-дурак. Спасет ли его ум любовь к Даше? Это еще вопрос. Пока все шло своим чередом. Иван-дурак и Даша справили свадьбу. На свадьбе были близкие Ивана-дурака и соседи родителей жениха да невесты. Явились и ухажеры невесты, но Иван-дурак по совету старшего брата спустил их с крыльца и искупал в свином корыте. Недюжинной силы был Ваня. Даша ничего не сказала, даже бровью не повела. Посидели гости дорогие, да и разошлись, оставив наедине жениха с невестой. Иван не знал, что делать ему с Дашей. Рассмеялась невеста и повела жениха в спальню мужа и жены. Что она с ним сделала, об этом только Бог знает. Но стал после этого Иван дурак мужем Даши, а она его женой. С того времени перестали ее бывшие ухажеры в гости заходить. Дала она им от ворот поворот. Иван-дурак исправно делал все, что велела его жена.
Глава о том, как Иван искал себя
Шло время. И заскучала жена жить с мужем-дурнем. Жить бы ей, жить по добру, да еще большего добра наживать. Ан, нет: скука смертная. Заболела у нее душа. Захотелось ей чего-то такого, от чего сердце стучит, не остановишь. Так что это? Да, то это, то, что люди ищут на свое место приключений. И пошла она в пляс опять по рукам: идет, не остановишь. Прознал про то невзначай Иван-дурак. Горячая кровь стукнула ему в голову, и он упал на мать сыру-землю без памяти.
Когда Ваня очнулся, он не признал себя. Он все помнил, кроме того, что есть Иван-дурак. Поэтому и к тому, что его жена изменила ему, Иван отнесся как к постороннему случаю, который не имеет для него никакого значения. Не нашел он свое место не только в доме жены, но и в родительском доме. Никто его там не ждал. Одно только осталось ему: идти туда, куда глаза глядят. Иван-дурак оказался в ситуации, в которую сказка ставит своего героя. Она подводит его к камню судьбы, на котором выбита в форме надписей трилемма исхода: три варианта выбора своего пути к спасению. Для Ивана-дурака она представлена так: первый вариант – «направо пойдешь – голову потеряешь», второй вариант – «налево пойдешь – себя потеряешь», прямо пойдешь – «себя и голову потеряешь». Призадумался Иван-дурак: куда же ему идти. Знамо дело: назад пути нет, - иначе зачем пришел? Остается идти боком или вперед. Направо идти – голову терять. Не хочется. Умирать не хочется. Но так ли это? Может быть, под головой разуметь надо ум? Конечно, но если ума нет, то и самого не будет.
- Есть ли у меня ум? – вслух спросил себя Иван-дурак и стал размышлять вслух. – Если я догадался, что назад дороги нет, ибо там я потерял себя, то у меня какой-то ум уже имеется для того, чтобы найти себя впереди. Но впереди я потеряю и его тоже. Следовательно, мне не следует идти вправо. Остается выбрать из того, чтобы идти влево или прямо. Влево идти можно, так как я уже потерял себя. Что еще или кого еще я могу потерять? Но можно идти и прямо, ибо там тоже можно потерять себя. Но там можно потерять и свою голову. Она у меня одна. Поэтому пойду-ка я налево. Клин клином вышибают, однако.
Здраво рассудив, Иван свернул налево и пошел, куда глаза глядят.
Как вы полагаете, любезный читатель, Умно ли поступил Иван, что пошел налево, где обычно теряют самих себя. на первый взгляд, он поступил не глупо, ведь он уже потерял себя. разве можно потерять то, чего уже нет?!
Но с другой стороны можно возразить, что там, где теряют себя, вряд ли можно найти себя. Нельзя забыть то, что Иван-дурак отправился в путь-дорогу за тем, чтобы найти себя. Значит, выбрав левый вариант, он заранее обрел себя быть не собой. Но кем он был? Дураком. Значит, потеряв себя как дурака, он не найдет себя на левой стороне. То есть. на ней он не будет дураком.
Выходит, потеряв себя, можно искать нового «Я». Это будет поиском умного, а не глупого Я. Теперь важным является не просто осознание себя дураком, но забвение себя вообще умным дураком. Таким, образом, Иван делает шаг назад, чтобы сделать два шага вперед. Он возвращается к глупости для того, чтобы ей побить глупость. Важно совершить двойное отрицание. Осознает ли он то, что делает? Нельзя однозначно ответить на этот сложный в своей амбивалентности вопрос. Иван осознавал, что он выбирает, ибо не чувствовал находящимся в дураках. Но он не помнил себя и поэтому мог совершить привычную для него ошибку считать себя не глупее других людей, например, своих родных.
Глава о том, как из Ивана-дурака вышел менталист
На новом этапе своего жизненного пути Иван-дурак был равным образом открыт как доброму, целительному, разумному, так и злому, губительному, дурному. Что ему нужно было сделать, чтобы предохранить себя от злого, губительного, глупого? Не вспоминать себя таким, каким он был дураком, причем не только полным, но и наполовину дурным, то есть, умным дураком. Что это означает? Только то, что прежде, когда он поумнел наполовину, то стал отрицать свою полную глупость, сделал ее умеренной. Но она все равно мешала его окончательному умственному выздоровлению. Если дальше двигаться в этом направлении интеллектуального выздоровления, то неизбежно возникнет кризис глупости/дурости. В чем он может выразиться? В том, что характерная или сущностная глупость, свойственная даже умному дураку, не может быть «снята» без снятия его самого, ибо самость определяет как сущность сущего, самого дурака. Естественно возникает вопрос: «Кто появился на месте прежнего дурака»? Явно не дурак. Но это и не умный человек. Он станет умным, когда найдет себя на уме. Быть у самого себя на уме – это значит быть в уме или быть умным. Часто спрашивают людей, которые поступают глупо, так: «Ты в своем уме»? Несмотря на всю его риторичность, этот вопрос есть вопрос о самостоятельности мышления, о том, сам ли думает тот человек, которого спрашивают.
Думал ли теперь сам Иван, которого прежде неспроста называли «дураком»? Думал или не думал, но он пытался это делать. И то, как он пытался, говорит о том, что у него это стало получаться, - не все и не сразу, но все же нечто и постепенно стало налаживаться. Что именно? Конечно, то, что было связано с его ориентацией на месте и во времени. Главное: нужно было найти себе место на время, что определит его в качестве того, кто есть. Есть ли он? Конечно, есть. Но кто он есть: умный или глупый? В зависимости от полученного ответа он мог являться полноценным или неполноценным человеком относительно ума.
Иван определился в качестве паломника, путешествующего по «святым местам». Он стал странствующим богомольцем. И, в самом деле, он был странником в полном смысле слова. Будучи странным человеком с точки зрения обычных, нормальных людей, он странствовал в поисках себя в тех местах, где нормальные люди как раз теряли себя. Что это были за места? Места погребения. Это места пребывания тех, кого уже нет в нашей жизни. Посещая кладбища, Иван-дурак приходил, так сказать, в самого себя. Его отпускала дурная суета жизни, и он успокаивался, занимался естественной медитацией. Медитативное состояние сознания, сосредоточенного на природной тишине и душевном спокойствии, настраивало Ивана на добрые помыслы.
Еще в древности Сократ учил тому, что знание помогает человеку заниматься добрыми делами. Ивана-дурака жизнь стала учить обратному, - тому, что добрые дела могут вразумить даже