Возлюби своих ближних. И дальних.

Вытер грязной ладонью мокрый лоб.
  -Ёлы- палы… Это ж надо- чуть не угробились…
  Коробка поскуливала и двигалась. Он приподнял её.
  Джульетта фон  Шпеер по- плебейски гадила на коврик. Голубые аристократические глаза, полузакрытые лопухами ушей, внимательно таращились на Александра.
  -Ну- ну… молодец, молодец… Хорошо, хорошо… потом мама вымоет. Хорошо, хорошо…- Он погладил Джульетту. –Давай вместе…- он покряхтел. –Не хочешь больше? Ну, иди ко мне… Кис- кис.
  Джулька широко зевнула и её вырвало на коробку передач.
  -Хорошо, хорошо…-  Александр тряпкой торопливо оттирал брызги с новых брюк. Затем приподнял щенка, вытер ему морду и брюхо, положил обратно в коробку. Вышел из машины, вытряхнул содержимое коврика на обочину, протёр переключатель скоростей. Джулька  что то недовольно попискивала в коробке.
  -Всё- всё, домой, домой едем…

  Дома скулёж достиг предела и по громкости, и по продолжительности. Умилённо охающие гости, видимо, заменить сестёр, братьев и мамку ну никак не могли!
  Мимоходом слизнув с ладони жены перемолотое мясо, щенок продолжал броуновское движение по комнатам, оставляя после себя следы в самых неожиданных местах.
  Вступив пару раз в эти лужи, гости сгруппировались за столом на кухне и без нужды разгуливать или, чего доброго, танцевать не рисковали.
  Александр старался не встречаться глазами с женой. Та сама подошла к нему.
  -Саш, ты у меня глупее, чем сон дурака.
  В голосе не было ни злости, ни  раздражения. Только усталость. А он, не расставаясь с тряпкой, счастливыми глазами посматривал на радостную дочку.
  -И подарки у тебя, как у Сталина киргизам…
  Он непонимающе округлил глаза.
  -Столицу их Фрунзе назвал. А они букву «эФ» не выговаривают.
  Жена улыбалась. И весь мир улыбался вместе с ней.
  -Ничего,- как блаженный, утешал он себя. –Всё будет хорошо. День- два потерпеть… всё будет хорошо… привыкнем…
  Джульетта, будто прочитав его мысли, заплела лапы, завалилась на бок, немного подёргалась и заснула посередине громадной прихожей.
  Александр вышел на кухню, тихонько прикрыл за собою дверь.
  -Ц- ц- с- с!- приложил он палец к губам. –Заснула!
  И так не громкий разговор перешёл на шепот. И музыку не включали. Видимо, надоела…
  Последующие три месяца он радовался, как ребёнок, что работает индивидуальным предпринимателем  со свободным графиком работы.
  Шестиразовые кормёжки и желательные после них прогулки, ежеминутные уборки, готовки, прививки, осмотры, покупка новых туфель, сотовых телефонов, всевозможных пультов, колготок, плинтусов, обоев…
  Самое страшное, что спать Александру приходилось с Джульеттой в отдельной комнате, на жестком диване на животе, свесив руку вниз. Потому что без его ладони на загривке Джульетта спать не желала.
  Оба нервно вздрагивали во сне, синхронно вздыхали.
  В этот период самыми близкими к нему женщинами были мастер в парикмахерской да контролёр в автобусе.
  На второй месяц он, устав от холостяцкой жизни, приспособился вместо ладони укладывать на щенка мягкую игрушку. Долго, методом проб и ошибок, подбирал вес игрушки, пока, наконец, не остановился на поросёнке. Поросёнок Джульетте подошел. Через некоторое время он даже начал выполнять роль подушки.
  Сам же Александр, если не успевал устало заснуть, на цыпочках крался в соседнюю спальню к жене. Та, кладя ему голову на плечо, морщилась: «Как от тебя псиной пахнет!». Тот виновато вздыхал.
  Нервный тик, напрочь исчезнувший после армии, вновь возобновился. Эта «кобыла, селёдка, бестия, беспредельщица, кулёма» будила его: полпятого- в туалет, полшестого- в туалет, полседьмого- просто так, и, что самое обидное- без пяти восемь, хотя будильник был установлен на восемь ноль- ноль- кушать!!!
  После таких китайских пыток он до обеда ходил вареный и заторможенный: не брал сдачу в магазинах, дочь Дарью называл Джульеттой, путал пятую скорость с задней и даже забывал про чтение книг!
  Но всё плохое, в конце концов, заканчивается. Кончился и этот, щенячий, период.
  Кормёжки и прогулки стали двухразовыми. Растерзанный на молекулы поросёнок более не требовался. Постоянно влажный от подтираний  пол наконец то просох. Разобранные и разодранные плинтуса, панели, плинтуса и прочие прибамбасы предыдущего евроремонта терпеливо дожидались денежных вливаний и замены.
  Но деньги требовались в первую очередь на исковерканную домашнюю утварь, бытовую оргтехнику, порванную одежду и колготки. И на мясо! Много мяса!
  «Катастрофа» переходила в новую стадию.

                                   
                                  Г Л А В А    3

  Тот период запомнился ей только одним: Голодом! С большой буквы!
  Этот собачий ад с проблесками собачьего рая длился месяца полтора. Голод владел всем! Все выработанные рефлексы- по боку! Одни инстинкты! Жрать, жрать, жрать! Крыша  с лохматыми ушами  съехала напрочь!
  Хозяин накладывал ей двойную, потом тройную норму жрачки! Плюс мясо, витамины, творог, кефир  и прочее разорение…
  Она жадно хватала из чашки куски и, не разжевывая, проглатывала. И всё время тревожно озиралась на спящих щенков, замирала в стойке и прислушивалась. Александр не ожидал от неё такого ярого проявления материнства.
  Еды ей явно не хватало. Голод не проходил. Но и кормить её ещё обильнее Сашка остерегался: Джулька в период кормления представляла собой сушеную воблу с накаченным едой баскетбольным мячом вместо живота.
  Она подъедала опавшие недозрелые яблочки, выкапывала молодую карандашную морковку, грызла арбузные корки на силосной куче. Точно бездомная клянчила еду у всех пришедших в гости. Но голод не проходил. Восемь оглоедов высасывали её до конца, до последней капли, до последней калории!
  Резко проявились ребра. Живот болтался пустым мешком. Позвоночник, красиво играющий раньше при ходьбе мощными мышцами, выпирал под шкурой Уральским хребтом. И если бы не прикорм для щенков- она бы уже сдохла! Честное собачье- сдохла бы самым настоящим образом!
  Щенков прикармливали шесть раз в день.
  Поначалу эти безголовые пытались поить их концентрированным молоком через соску.
  Потом один умница («Интернет» называется) подсказал им о протёртой моркови и варёных яйцах, промолотом мясе и твороге. Так они ещё с ним и спорили, идиотики! Дескать, младенческий возраст, то, сё, молоко, груднички…
  Ну, да мои ребятишки  им быстро показали, что такое «младенческий возраст» и как надобно кормить потомков волка. Хозяин так рванул в деревню за продуктами, что пыль столбом стояла! Потому что вся их трехдневная пайка «ушла» за один присест!
  Ну, и мне, конечно, сразу  облегчение. Во- первых: чашки за ними долизывала. Честное слово: вкусно! Да и на пол после них высыпалось немало. Есть то малыши по- человечески пока не научились, торопятся… Во- вторых: после прикорма детишкам и молока моего стало хватать. Набузгаются, как мячики, отвалятся кто куда- и спят. Облизываешь их, спящих, а они ноль внимания.
  Но, опять же, всё это до тех пор, пока ходить не научились. Здесь уж после «дойки» я старалась поскорей из вольера убраться! Вот слово то какое, правильное: не кормление, а дойка… И от одного соска к другому перебираются, и лапами последнее выдавливают, и ещё рычат, паршивцы, если убегаю!.. А как же не бегать, ежели у них уже и когти, и зубки подросли?! Взрослые!
  Взрослые то взрослые, а вылизывать за ними мне всё приходилось: где захотели- там и нагадили. Перед хозяевами неудобно.  Благо, хоть те всё понимали и помогали. Вылизывать, правда, не вылизывали, а, вот, лопатой постоянно за ними убирали. Так бы я одна не справилась, с их прикормом то…
   И вообще, в тот период  эти двуногие «гомо сапиенс» для меня, честно говоря, не хозяевами были, а обслуживающим персоналом. «Мальчик на побегушках» да «девочка в услужении».  И поделом! Сами «вязали»- сами и расхлёбывайте!

                                  .   .   .

  Он чувствовал себя королём! Ну, хорошо- королевичем или корольком, на худой конец!
  Он смотрел под ноги на это скулящее королевство- и чувствовал гордость за себя: в Багдаде всё спокойно!
  А страхов то было месяц назад, страхов то!..
  -Александр, это просто! Главное- не волноваться. Куча чистых тряпок, желательно светлых. Продезинфицированные ножницы… Чистая подстилка… Ну, и бутылка водки… На всякий случай…
  -Я не пью.
  -Это хуже.- Татьяна, инструктор- кинолог помрачнела. –Тогда- нашатырь,- «успокоила» она. –С непривычки трудно будет. Но не смертельно. Она сама знает, что делать. Ей только помочь надо, если что…
  -Да откуда она знает, что делать?! И что значит: «если что…»?!- психовал он. Его трясло уже сейчас, за неделю до родов.
  -Знает, знает,- успокаивала его Татьяна. –И пузырь разорвёт, и пуповину откусит, и послед съест… Если что то не сделает- вы поможете: разорвёте, обрежете…  Только самому съедать не надо…
  Это она так пошутила.  А его от таких «шуток» заколотило ещё сильней. И видеть инструктора уже не хотелось.
  -Пищать не будут- потрясите легонько вниз головой, пальцем ротик приоткройте и дуньте туда. Да, я думаю, всё хорошо будет, не волнуйтесь вы так! Плод «пойдёт»- поддержите его. Рвите пузырь, щенка обтирайте и сразу Джульетте- пусть облизывает. Или к соску сразу… А Джульетту поглаживайте, хвалите… Да сделает она всё! Сама сделает! Не волнуйтесь… Если что- звоните мне… Я приеду…
  -Мы в саду рожать будем. Пятьдесят километров от города…- хмуро ответил Александр.
  -Пап!- на кухне «нарисовалась» дочка. –Иди, посмотри ролик. Я с «Интернета» скачала. Роды у той- терьерши… От и до… Иди!
  -Идите, Александр, наглядно всё увидите. Ну, и я пойду… Всё, кажется, рассказала… Не волнуйтесь, ещё раз говорю…
  Она положила в пакет презентованную за консультацию бутылку коньяка и начала обуваться. Джулька, лежа на подстилке, проводила её внимательным взглядом, но прощаться не пошла. Не соизволила.
  Александр закрыл двери. Вздохнул тяжело и направился в комнату дочери: на курсы акушерства и родовспоможения.
  …Неделю спустя они ехали на дачу: у него начался отпуск. По его подсчётам, до родов оставалось сутки- двое.


                            Г Л А В А   4


  Негромко и душевно неслась из динамиков «Романтическая коллекция». Теплый ветерок сквозил в слегка приоткрытое окно. Александр с ненавистью жевал «Орбит», подавляя в себе желание покурить. Всё делалось для роженицы.
  Джульетта вальяжно растележилась на заднем сиденье и внимательно рассматривала свой громадный, изредка шевелящийся изнутри живот.
  -Дотянуть бы… А то- в чистом поле…Как крестьянка разродится на жнивье… Будешь ещё пуповины зубами перекусывать…
  Вспотел от тревожных размышлений.
  Наконец, съехали с трассы. На просёлочной дороге закачало и запылило. Окно пришлось закрыть. Александр тревожно посматривал на заднее сиденье. Через минуту Джулька поднялась, потянулась с широким крокодильим зевом  и перелезла на переднее пассажирское сиденье.
  -Погуляем?
  Он остановился. Вышли. Александр с жадностью закурил. Собака, лениво обнюхивая травинки, паслась на поляне. Периодически присаживалась. Опять обнюхивала. К машине не торопилась. Луговое лето дурманило и головы, и морды. Небо аквамарином застыло в вышине.
  Ему пришлось выкурить ещё пару сигарет, прежде чем она соизволила