Магия женского голоса, часть 1.

                Я отношусь к той, исчезающей ныне категории мужчин, которые неравнодушны к женщинам.  Неравнодушны не потому, что наши действия по отношению друг к другу  уже заранее предопределены  какой-то «нерассуждающей» и  неподвластной нами силой в виде  животного полового инстинкта, придуманного Природой или Богом для продолжения рода человеческого.  Нет, абсолютно нет! А если  точнее, то просто потому , что  женщины  для меня  были и остаются именно женщинами и общение с ними мне доставляет настоящее  человеческое удовольствие,  как духовное,    психологическое,  так и физиологическое.  И как бы сегодняшние  демократические  СМИ России  не вбивало в мои мозги прелести однополых  отношений,  я  был и остаюсь их противником.
                То есть, мне приятно  общаться именно с женщинами. И на работе, и дома,  и в сервисе, и в сфере обслуживания, и  даже  на улице.  Не  с мужчинами, нет,  а именно с женщинами. И в магазине  или  в супермаркете, по современному,  я стараюсь идти  к продавщице,  а не к продавцу.  И к парикмахерской,  я конечно же иду к женщине парикмахеру, а не к мужчине стилисту. То же самое можно сказать и про медицину. Женщина врач мне гораздо более симпатича и  внушает гораздо больше доверия, чем  врач мужчина. И мне с женщиной врачом психологически гораздо комфортней болеть, чем с врачом  мужчиной.
                В женщинах  мне нравится все.  И  их фигуры, и  их лица,  и  их  прически,  и  их одежда, и  их  походка,  и их косметика, и их  парфюм, и даже  их  манера  разговаривать.  То есть,  в  «буквальнейшем»  смысле  все,  все, все и еще раз все!
                Особенно мне нравятся женские голоса.  По звуку нравятся. По интонациям.  По их амплитудным  и по резонансным  характеристикам. Я с удовольствием воспринимаю на слух  женские голоса.  Они по мне и для меня. Слышать их мне приятно. Они – мои!  Они –  неотъемлемая часть меня.  Есть конечно же, неприятные женские голоса.  Для меня неприятные.  Кто с этим спорит?  Да и зачем?
                Вот, к примеру,  я терпеть не могу голос Пугачевой. Он у нее визгливый, бабий,  как  у базарной торговки, призывающей покупателя к ее прилавку и орущей на покупателя, если он отойдет без покупки. Не люблю голос Валерии из-за его полной  аморфности и безжизненности.  Какой-то  неполноценный, кастрированный голос.  Вздрагиваю и затыкаю уши от голоса Бабкиной, действующий на меня, как работающая  по дереву дисковая пила.  Не перевариваю, крикливый и невыразительный  голос Лолиты, да и всех нынешних звезд эстрады. Вы не обращали внимание на то, что у них,  у  нынешних,  не певческие, а какие-то одинаково мертвые, словно не  живые, а  искусственные,  электронные, компьютерные  голоса.  Не обращали? А вы попробуйте прислушаться к ним.
                Обожаю голоса знаковые,  несущие  в себе  настоящую женскую, а не бабью энергетику.  К примеру, голос Тамары Гварцители,  а также голоса Мирей Матье,  Эдит Пиаф,  Далиды, Патрисии Каас, Ружены Сикоры, молодой Ротару, молодой Кристалинской, Руслановой, молодой Шульженко.  У  Шульженко шестидесятых голос сильно изменился, он сел, загрубел, стал невыразителен и потерял  те тончайшие интонации, которые  создавали  неповторимое очарование ее пения. Да, если разобраться, то их много было Советских  певиц с прекрасно поставленными, по настоящему  вокальными    голосами.  Безголосых  и не умеющих петь на сцену тогда не допускали!
                Так вот, единственная сфера деятельности, где меня больше удовлетворяет общение с мужчиной специалистом,  чем с женщиной, так это инженерная деятельность.  Хотим мы того или не хотим, но техника – это все-таки не женское дело!
                Однако в Советское время инженеров женщин на заводах было много. Правда, технолог или конструктор из женщин не ахти. Точнее  никакой. И это без всякой обиды для женщин. Конструкторская и технологическая деятельность все-таки не женская деятельность.  Хотя мне приходилось сталкиваться  в  своей производственной  практике с женщиной Главным конструктором, Главным технологом и даже с женщиной Главным металлургом.  Но редко, редко!  Очень редко!  В качестве исключения, а не нормы. 
                Поэтому  женщины на производстве  чаще всего  занимались  обработкой    технической  и сопроводительной документации, связанной с производственной деятельностью цехов завода.  Таких отделов на заводе тогда  было множество. Один из них назывался отделом научной организации труда или ОНОТ.  Не буду рассказывать, чем занимался тогда этот отдел.  В нем  у нас работало человек тридцать женщин, а начальником и его замом были мужчины.
                Одно время мне  по роду своей деятельности  приходилось частенько сталкиваться с ними.  А так как отдел этот находился в стороне от всех остальных служб завода, то я обычно общался с куратором нашего цеха  по телефону. Я ей звонил, она мне звонили. И я ей по телефону сообщал необходимые для них сведения. А всю деловую переписку я  вел уже  официально,  через секретариат заводоуправления.
                И вот однажды я звоню своей «кураторше», а мне отвечает совершенно другой женский голос. Причем, очень приятный женский  голос. Мягкий такой,  нежный,  слегка гортанный, бархатисто низкий, наполненный  завораживающими и как бы обволакивающими тебя мелодичными  интонациями,  словно звук виолончели, негромко играющий  лирическую мелодию.  По нынешнему – сексуально томный, чуть ли не будуарный  голос. Я поздоровался и попросил к телефону  свою «кураторшу».  Мне ответили:
                --  Антонина Васильевна сейчас не работает. Она ушла в декретный отпуск. Теперь я ваш куратор. Людмила Марковна Погожина. Прошу любить и жаловать.
              --  Очень приятно, - сказал я  и назвал себя. И тут же продолжил. Немножко в шутку, немножко всерьез:
              --  Простите, Людмила Марковна,  а  вы блондинка или брюнетка? А то я Антонину Васильевну даже в глаза  не видел ни разу и не знаю, какой цвет волос у нее. А спросить у нее все не решался.
              Она рассмеялась. Смех у нее  был  необычный и звучал, как  слегка приглушенный  или завернутый в вату  колокольчик и был очень приятным на слух.  Во всяком случае, для меня:
              -- Я уж и сама не знаю, какой у меня настоящий цвет волос. Вечно меняю в зависимости  от настроения. Вот только красной  или синей никогда еще  не была. И что-то не тянет.
                Мы разговорились с ней. У меня есть одна привычка. Не знаю даже, как охарактеризовать  ее -  то ли плохая она, то  ли хорошая.    На работе  с женщинами я никогда не разговаривал чисто официально, в рамках  той должности, которую занимал сам  или  занимала она.  Я всегда начинал разговор издалека,  как бы заигрывая немножко с ней и делая  для начала  какой-нибудь комплимент ее  внешнему виду, ее одежде, прическе, ее  парфюму,  пусть даже и самый  невинный и простенький. 
                Как ни крутись,  но комплимент  при  общении с женщиной должен быть обязательной составляющей разговора с ней на работе. Не важно, какое  это общение, деловое или личное.  Комплимент словно  ключ в закрытую  наглухо душу  работницы женского пола, не женщины, а именно работницы, открывающей и раскрывающей  в ней женщину. Что нам, мужчинам, на работе порой так не хватало.
                Услышав комплимент в свой адрес,  женщина  с удивлением и радостью для себя  вдруг замечает, что этот мужчина, суровый и вредный на вид начальник,  оказывается  видит в ней  женщину. Причем, не просто женщину,  штатную единицу бюро или отдела, а красивую женщину.  И всего лишь несколько ласковых  слов в ее адрес делают порой настоящие  чудеса.  А если добавить еще сюда несколько  участливых и доброжелательных  слов о  ее детях,  об их учебе,  их здоровье, успехах или неудачах, то женщина  эта твоя в полном и окончательном смысле слова.
                Она  уже готова для тебя буквально  на все!  Сразу же здесь  оговорюсь, что  имею в виду  работу и только работу! Так вот, женщина в подобной ситуации становится чуть ли не ручной и  полностью твоей.  И она согласиться  даже на нарушение своих должностных обязанностей и инструкций ради тебя. И она помнит  это мое к ней доброе отношение потом очень и очень долго.
                И очень часто, потом, через несколько лет, когда я уже и не работаю на этом заводе,  я обращаюсь к ней с какой-нибудь просьбой, причем деловой просьбой,  просьбой по работе, которую она не имеет права выполнять для меня, она для меня делает. Причем, делает за простое и элементарное, чисто  человеческое спасибо! Ну, за подарок еще. Потому что в подобных ситуациях без подарка я никогда ни с какими просьбами к женщинам не обращаюсь.
                Мы стали с Людмилой Марковной  часто перезваниваться. Причем, звонил чаще всего я. Потому что меня на рабочем месте было застать трудно. А  ее рабочее место всегда оставалось неизменным. И телефон стоял на ее столе.  Причем, отдельный ее телефон, а  не спаренный, как обычно,  с общим комнатным телефоном.  И я, когда  мне было надо психологически расслабиться и отойти хоть чуть-чуть от  дикого напряжения рабочего дня, я звонил ей.  И мы с ней разговаривали. Разговаривали обо всем.  Даже о работе.  Но чаще всего на отвлеченные темы. Она охотно и легко поддерживала  любой наш разговор.  А я слушал ее голос и душевно оттаивал.
                Мы говорили о литературе, о живописи, о  театре, о кино, об архитектуре, о градостроительной политики Москвы и нашего города,  об истории, о  политике  даже о  еде.  И легко находили общий язык. У нас действительно оказалось много  сходного во взглядах на жизнь,  на нынешнюю мораль и этику, на окружающую нас действительность.  Ни с одним человеком, встреченном мной на моем жизненном пути, мне не было так легко и свободно, как с ней в этих наших телефонных разговорах.  Я буквально влюбился в ее чарующий и  по настоящему завораживающий меня  голос.
                И естественно, что мне очень хотелось встретиться с ней наяву,  увидеть ее и поговорить уже в натуре, а не по телефону. Мне казалось, что и в жизни она будет такой же близкой и такой же обаятельной для меня, как и в этих телефонных разговорах. Но не получалось. Завод наш был громаднейший по площадям. И их отдел находился в совершенно другой части завода, где мне по моей работе бывать не приходилось. Или почти не приходилось.
                И вот где-то через полгода после нашего первого телефонного контакта,  я оказался  после обеда  на одном совещании  именно в тех краях,  где находился ОНОТ.  После  окончания  этого совещания  идти к себе мне было уже бессмысленно и я решил воспользоваться ситуацией и сходить в ОНОТ. Я позвонил секретарю и сказал,  где я буду в конце рабочего дня.               
                Есть в моей жизни поступки за которые мне до сих пор стыдно. Стыдно перед собой, перед своей совестью. Нет, я никого никогда не предавал,  никогда не подличал,  не обманывал по крупному,  никогда не шел против своей совести в серьезных делах и даже никогда не  поднимал руку на женщин  и не обманывал их.  Женщин я просто оставлял при  окончании наших  с ними отношений. Или  же они меня оставляли. Но особых таких