компах, смартфонах и мобильниках… Так почему же я продолжаю лежать на её пледе?»
Одно лишь могу утверждать. С тех пор я её точно не видел… О как же это было давно! И у нас с ней не было ничего кроме молодости.
***
Я лежал на кровати, запрокинув голову и безразлично вперившись в потолок. В поле зрения попадала стена с зарешетчатым окном. И уже не стеснялся своей наготы, коей даже не чувствовал.
Краем уха я слышал, как подходили и звали:
– Михалыч! А? Михалыч! Слышь, кореш?
А думать я мог лишь о том, что она никогда больше не придёт.
И только оттуда, из-за пределов, глухо, но различимо, ещё раздавались безликие голоса:
– Пить землю… Грызть воздух… Стучаться головой об стену… Кровь давно свернулась… А куда ей литься?.. И некуда говорить без устали… Лестница бесконечна, как вечна усталость на каждой ступеньке... Землицы хватит на всех… А воздух горяч и твёрд – это главное...
«Я... тебя... – Как трудно вымолвить, что, кажется, и не отыскать в померкших глубинах памяти – затем, чтобы извергнуть из заражённых безысходной тоской мыслей. – Люблю…»
Произнёс или подумал? Может быть, услышал?
«Я тебя тоже». – Теперь услышал.
Всего на мгновенье промелькнул лик. Теперь я знаю, что он всегда был рядом.
Но надо встать и спуститься хотя бы ещё на ступеньку. Невыносимо больно от усталости. Я не могу больше биться головой об стену. Кровь давно свернулась – мне не пролить и капли. Я устал на этой ступеньке. Но без устали хочу говорить, говорить… Ведь я хотел... Наверное.
– Николай меня зовут, Николай! – закричал я вослед промелькнувшему лику.
***
Никто из прежде присутствовавших и позднее прибывших не внял моему рассказу.
Только бубнившая надо мной псалтирь женщина, похожая на старушку, отвлеклась и взглянула. И посмотрела не в гроб, а прямо в глаза. И её туго повязанный на ней платок о чём-то мне напомнил.
Будто вихрь появился батюшка. Самый обыкновенный… О как давно я не видал таких! И расставил всех по местам… Впрочем, дальше были сплошь бытовые мелочи… О нет – конечно, не мелочи! Однако теперь – всё быстро. Не так, как в сарае меж скал. Но мне и от этого полегчало. Я даже пытался поправлять батюшку. Умолял его не торопиться... Но, право, мне теперь не до него! Печально, что кореша́ – в сторонке. Все до единого – в стороне от… Одна лишь похожая на старушку женщина… О чём же мне напомнил её платок?..
На нижних ступеньках кореша́ другие. Вот, уже и вся компания в сборе. Так и зовут, так и манят – тянут куда-то, завлекают. Да кличут всё, кличут своими прозвищами:
– Михалыч! А? Михалыч!
Ух! Не дают услышать даже собственного имени… Как же я устал на своей ступеньке!.. Куда же ты так торопишься, батюшка! Кто же ты, женщина, похожая на старушку? Какие мысли под твоим платком?.. Произнеси, помяни… моё имя… Имя…
– Николай, Николай меня…
А снизу уже тянет свои ручищи Марго.
(Конец первой части)
(Продолжение следует)
