К этому металлически-тяжёлому звуку Ольга долго не могла привыкнуть. Он ей казался своеобразной чертой, перешагнув через которую, люди начинали воспринимать мир вокруг них, разделившимся на свободу и несвободу, а женщин на тех, кто носит военную форму и тех, кто одет в тёмно-синие ситцевые платья, сшитые на один фасон. И корпуса из серого или грязно-красного кирпича, в которых жили преступившие закон женщины, резко контрастировали с домами, мимо которых шла Ольга, торопясь на службу. Иными словами – это была ЗОНА.
С первых же дней её лексикон стали пополнять новые слова. Вначале это были непонятные для обычного уха сокращения: «СДИП», «БС», «СД», «СОК» и другие. Ольга даже записала кое-что в небольшой блокнотик, где значились расшифровки этих обозначений. Так оказалось, что СДИП – это секция дисциплины и порядка, БС – библиотечная секция, СОК – секция общественных корреспондентов.
«Как в пионерском лагере», - поначалу думалось Ольге, потому что там тоже были отряды, в которых так же существовали разные секции, куда добровольно-принудительно записывали приехавших на отдых детишек. Но теперь вокруг неё были не ребята с красными галстуками, а осужденные за преступления женщины с бирками, пришитыми с левой стороны платья или кофты. И отряды здесь именовались не «Солнышком» или «Дружбой», а имели номера. И делились эти отряды не на звенья, а на бригады. У каждого отряда был не вожатый, а начальник, вернее начальница. Добрая, сердитая, любящая шутки или, наоборот, предпочитающая помолчать – какой бы она ни была, но её были обязаны уважать, и обращаться к ней можно было только со словами «гражданка начальница». Правда, если она разрешала, можно было назвать по имени-отчеству, но… она ведь могла этого ещё и не разрешить.
***
После того, как за пришедшими на работу военными и штатскими с лязгом захлопывалась тяжёлая железная дверь, они были обязаны отметиться в журнале у ДПНК - дежурного помощника начальника колонии. Напротив своей фамилии каждый работник записывал время прибытия на работу, и хотя никто никогда не опаздывал, а, бывало, даже и приходил раньше, это правило соблюдалось неукоснительно. Затем офицерам выдавали под роспись пистолет и три патрона, которые, так же под роспись, возвращались назад после отработанной смены. Для Ольги, впрочем, как и для многих других, это было загадкой. Закон запрещал применять оружие к лицам моложе восемнадцати лет или старше восьмидесяти. К женщинам, какого возраста они бы ни были, применение оружия вообще не допускалось. Зачем тогда им каждый день выдавали табельный «Макаров» да ещё и три боевых патрона – это несоответствие со строчками, прописанными в Уставе, вызывало у Ольги недоумение каждый раз, когда в её руке оказывался пистолет серо-чёрного цвета со стальным отливом.
- А если на наше учреждение такие же осужденные мужики нападут? – как-то раз словно прочитал её мысли Колесов.
- Во-первых, если они даже они и нападут, то их будет немного, - совершенно серьёзно заметила Ольга.
- Это почему же? - удивлённо спросил Александр Степанович.
- Да всё очень просто, - ответила ему Ольга. – Вы сами-то хоть раз видели, чтобы осужденные убегали из колонии десятками, а то и сотнями?
И пока Колесов соображал, что ответ у него будет, скорее всего, отрицательным, Ольга уже продолжала:
- Ну, а против маленького количества людей большого количества оружия не требуется.
Дальше Колесов что-то пробормотал про «слишком умных девиц с военной кафедры», но Ольга, которая торопилась навестить свою бригаду в рабочей зоне, не стала больше утомлять его своим присутствием.
Проработав в исправительно-трудовом учреждении совсем немного, она обнаружила кое-что такое, что так же, как и ежедневная выдача пистолета с боевыми патронами, несказанно удивило её.
На хоз.дворе, где, как полагала Ольга, осужденные женщины занимались разведением мелкой домашней птицы вроде кур и уток, постоянно был слышен лай собак. Этот лай проникал в летние дни через открытые окна в кабинеты и спальни корпусов, находившихся на территории жилой зоны. Недоумению Ольги не было предела, когда она узнала, что там, на хоз.дворе, специально приглашённый кинолог два, а то и три раза в неделю занимается тренировкой немецких и восточно-европейских овчарок, чтобы те умели выполнять не только команды «Сидеть!» и «Лежать!» но и «Взять!», «Чужой!» и прочие, которые применялись при поимке преступников. То, что преследование женщин собаками так же запрещено, Ольга выучила, когда готовилась к внутреннему экзамену, который начальник колонии обязательно проводил с каждым вновь поступившим на работу, независимо от того, носил ли новичок форму с погонами или был вольнонаёмным сотрудником и носил самую обычную «гражданскую» одежду.
«Зачем тогда собак держать, да ещё и кинологу при этом платить за его труд?» - удивлялась про себя Ольга. Вслух же она подобных вопросов не задавала, потому что за небольшой отрезок времени работы в колонии уже научилась одной мудрости: о том, что тебя не касается, лучше не спрашивать. Если возникнет необходимость, тебя и без лишних вопросов снабдят информацией, касающейся тебя или твоей работы. А начнёшь задавать вопросы – расценят, что слишком любопытной особе хочется выведать то, что её совсем не касается. Поэтому лучше помалкивать. Ведь недаром же на Руси существовала пословица: «Молчи – за умного сойдёшь».
С какой целью овчарок разводили и тренировали на территории женской зоны – об этом Ольга узнала приблизительно через полгода, после того как обнаружила столь странное соседство около курятника. И тогда недоумение несколько поменяло свой оттенок: теперь Ольга удивилась не тому, что начальник колонии приказал держать на хоз.дворе собачий питомник, а проницательности и умению предугадывать ситуации. Когда собаки действительно понадобились, то все – и сотрудники, и осужденные -были готовы целовать Анатолия Петровича. За то, что у них на зоне вопреки всем законам и канонам были умные и тренированные собаки.
***
Чтобы познакомиться с осужденными более детально, первые дни службы Ольга посвятила тому, что практически не вылезала из архива, где хранились личные дела всех осужденных женщин. Внимательно изучив биографии своих подопечных, и даже записав кое-что для себя в небольшой блокнотик, который она всегда носила при себе, Ольга взялась за просмотр личных журналов, которые заводились на каждую осужденную, и хранились в кабинете в несгораемом сейфе.
Но тут Ольгу постигло небольшое разочарование: чего-либо нового из этих журналов ей почерпнуть не удалось, потому что там была та же самая информация, что и в архивных записях, только в сильно сокращённом варианте.
- А ты с ними личные беседы проведи, - посоветовала как-то раз Ольге её наставница Татьяна Ивановна. – Пригласи их в кабинет, расспроси о житье-бытье до того, как они сюда попали. Голос сделай поучастливей, поговори с ними как мама с дитём своим разговаривает. Женщины – они ведь на внимание падкие, так что много чего могут рассказать такого, чего в архиве ты и днём с огнём не сыщешь. Только смотри не переборщи, и не вздумай с ними чаи распивать! Всегда помни: здесь – зона, и ты для них – начальник! И ещё мой тебе совет: для начала поговори с бригадиром. Начни с производственных вопросов. Поинтересуйся, кто как работает, кто ленится, кто действительно трудится, а там, глядишь, речь сама на другие темы потихонечку перейдёт. А уж если осужденные начнут тебе доверять – там, глядишь, сами будут рассказывать о себе да своими тайнами сокровенными делиться. А ты потом все эти разговоры проанализируешь и все необходимые выводы сделаешь.
Начальником отряда, который поручили теперь Ольге, недолгое время была сама Татьяна Ивановна, поэтому о некоторых женщинах она кое-что успела рассказать своей напарнице. Дальше Ольга решила действовать самостоятельно.
Правда, первая беседа состоялась у неё не с бригадиром, а со старшей дневальной – осужденной Быковой Натальей. Она была с Ольгой одних лет, но выглядела намного старше. Попала Наталья на зону за то, что захотела красивой жизни, неизменными атрибутами которой являлись деньги, золотые украшения, красивая импортная одежда и все то, что многие покупают, трудясь годами, а то и десятилетиями. Трудиться же Наталья не собиралась, судя по её отношению к жизни, не то, что десятилетиями, а ни одного дня! Для достижения своей цели она выбрала совершенно другой путь – рискованный и преступный одновременно. Познакомившись с парнем из благополучной семьи, (мать преподавала в техническом ВУЗе, а отец только-только ушёл в отставку, отдав армии двадцать семь лет безупречной службы) Наталья какое-то время встречалась с ним, но закончились эти встречи отнюдь не приготовлениями к свадьбе. В один прекрасный вечер после романтического ужина при свечах (молодой человек, как выяснилось позже, именно в этот вечер хотел сделать своей любимой девушке предложение, для чего купил красивое колечко с бриллиантом) Наталья незаметно бросила в его фужер с шампанским таблетку сильнодействующего снотворного. После того, как, спустя какое-то время, парень «вырубился», Наталья вытащила из его квартиры все деньги, которые только смогла найти. Ценностей у молодого человека не оказалось, а вот колечком алчная до материальных благ Наталья завладела тут же, найдя его в нагрудном кармане пиджака своего кавалера.
Однако в тот вечер судьбе было угодно распорядиться по-другому. Отцу незадачливого жениха срочно потребовалось решить со своим сыном какой-то важный вопрос, и получилось так, что он явился к Владику на квартиру минут через десять после того, как её покинула Наталья, бессовестно ограбившая влюблённого юношу. Обнаружив на кровати крепко спящего отпрыска, а на столике недопитую бутылку шампанского, возле которой стояли два фужера – один пустой, а другой выпитый только наполовину, бывший военный заподозрил что-то неладное! А когда он увидел под креслом обрывок картонной упаковки от известного медицинского препарата, он моментально всё понял! Бывший полковник вызвал одновременно «скорую» и милицию, дождался и первую бригаду, и вторую, и после того, как приехавшие медики промыли молодому человеку желудок и вдобавок накормили изрядной дозой активированного угля, поехал с милиционерами к Наталье. На что та надеялась – было непонятно, потому что она даже от улик не удосужилась избавиться: украденные деньги не спрятала, а кольцо и подавно надела на безымянный палец левой руки, то и дело вытягивая её и любуясь изысканной красотой колечка, которое ей, как будущей невесте, досталось бы безо всяких преступных деяний. Может быть, она думала, что ей по молодости «всё сойдёт с рук», а, может быть, ходили-бродили в её недалёкой голове какие-то другие мысли, но как бы то ни было, точку в этом деле оскорбленный до глубины души полковник в отставке ставить не собирался. Людям в погонах, которые явились к Наталье в дом, осталось
Хорошо написано.