КУРОЧКА РЯБА. СУПЕРСЕКРЕТНО!

бомбы сочинил, а я виноват? А ну-ка живо яйца в сундук!
КАБАН (подсовывая фигу Царю под нос). Вот фигу вам! Теперь Царь-кабан править будет.
ГЛИКЕРИЯ. Батюшки – Царь-кабан! Где ж это видано.
ЦАРЬ (Кабану). Цыц!
КАБАН (всё больше смелея). А я говорю, нецыц.
ЦАРЬ (топая ногой). А я говорю, цыц!
КАБАН. А я говорю, нецыц!

Пока Царь и Кабан препираются, Гликерия с Еремеем пробираются к клетке, где сидит Ряба. Еремей открывает замок, они хватают Рябу под руки и незаметно улепётывают из дворца.

ЦАРЬ. А я говорю!..
КАБАН (заметив открытую дверь в клетку). Ой, курица сбежала.
ЦАРЬ. Все сбежали. Из-за тебя сбежали!
КАБАН. Срочно догнать и схватить! (Убегает. Кричит за дверью.) Солдаты, за мной! В погоню!
ЦАРЬ. Куда в погоню-то? Неужто они в избу вернутся?.. Э, нет, скорее всего, в лесу спрячутся. Пойди найди их там… Эх, что же делать?.. (Смотрит на пол.) Ух ты! Следы позолоченные… (Смеётся.) Гы-гы, курочка моя любимая наследила. Умничка. Ну, Царь-батюшка, в погоню!.. (Убегает.)

Седьмой эпизод

В лесу по тропинке идёт Еремей, за ним Гликерия и самой последней Ряба. Еремей прислушивается.

ЕРЕМЕЙ. Гликерия, послушай, нет ли погони?
ГЛИКЕРИЯ. Туговата я на ухо стала, пусть Рябушка послушает.
РЯБА (прислушиваясь). Кажется, крадётся кто-то… Бежать надо!
ГЛИКЕРИЯ. Стара я бегать. Вы уж бегите, а меня пусть хватают.
ЕРЕМЕЙ. Я, Гликерия, тебя не брошу. Пусть нас хватают, а ты, Ряба, в лес беги.
РЯБА. Я одна никуда не пойду. Пусть нас троих хватают.
ГЛИКЕРИЯ. Ладно, идём. Авось тропинка и приведёт куда.

Они снова идут по тропинке, пока перед ними не открывается поляна с большим камнем, за которым тропинка разделяется на три части. Вверху камня надпись НЕГОРЮЙ-КАМЕНЬ.

ЕРЕМЕЙ. Вот те раз.
ГЛИКЕРИЯ. Никак путеводный камень. Ну-кась, Ряба, прочти, без очков не вижу.
РЯБА (читая надпись). Негорюй-камень.
ЕРЕМЕЙ. А мы вот горюем.
РЯБА (читая дальше). «Пойдёшь налево – всё забудешь. Пойдёшь направо – всё потеряешь. Пойдёшь прямо – на всё рукой махнёшь».
ГЛИКЕРИЯ. Непутёвый камень. Зачем налево ходить, и так уже забыли, когда спокойно жили. А направо зачем? И так всё потеряли. А прямо и ходить незачем – давно рукой на всё махнули.
РЯБА. Ой, тут мелким шрифтом внизу. (Читает.) «Если камень обойдёшь, то свою мечту найдёшь. Кем мечтаешь стать – им стань, в новом облике воспрянь».
ЕРЕМЕЙ. Шутка, что ли?
ГЛИКЕРИЯ. Глупая шутка. Пойдём отсюдова.
РЯБА. Погодите, я сейчас проверю.

Ряба заходит за камень, который начинает переливаться разноцветными лучами и как бы испускать свет.

ЕРЕМЕЙ. Рябушка, нашла чего?
ГЛИКЕРИЯ. Выходи давай, а то мы извелись уже.
РЯБА (из-за камня). Сейчас, сейчас… Преображаюсь!..
ГЛИКЕРИЯ. Ты особо-то не преображайся, а то ослепнем от внезапности.
ЕРЕМЕЙ. Или окосеем.
РЯБА. А вы приготовитесь как следует.
ЕРЕМЕЙ (Гликерии). Готова?
ГЛИКЕРИЯ. Готова.
ЕРЕМЕЙ. Выходи!

Свет из камня угасает и с другой стороны выходит Ряба. Сзади у неё большой павлиний хвост, он открыт и переливается перламутром. На голове тоже павлиньи перья, совсем не к месту.

ГЛИКЕРИЯ. Батюшки! Никак ты в павлина обернулась.
РЯБА. В павлинку. Давно уже мечтала.
ЕРЕМЕЙ. Вот и ладно, вот и замаскировалась. Теперь ты, старая, маскируйся, пока не отыскали нас.
ГЛИКЕРИЯ. В кого же маскироваться?
ЕРЕМЕЙ. В Бабу-Ягу, в чудище.
ГЛИКЕРИЯ. Вот ещё! Я хоть немолодая, но симпатичная, уродовать себя не дам. (Заходит за камень, и тот начинает опять переливаться и светиться.)
РЯБА. Эх, хорошо бы Гликерия в слонёнка превратилась, я бы её по хоботу гладила.
ЕРЕМЕЙ. Нет, лучше в лошадь, мы бы на ней сразу ускакали.

Из леса по тропинке выходит Царь. Он видит Еремея и расплывается в улыбке.

ЦАРЬ. Еремей, беглец! Глазам не верю.
ЕРЕМЕЙ. Царь-батюшка, не вели казнить, вели миловать. Погулять пошли, воздухом подышать.
ЦАРЬ. Погулять? Куда Курочку Рябу дели?
ЕРЕМЕЙ (в замешательстве). Ну…
ЦАРЬ. И что это за павлин тут нахохлился?
РЯБА. Я – павлинка! Прилетела из Африки.
ЦАРЬ. Зачем?
РЯБА. Рябу спасти и в Африку увезти.
ЦАРЬ. А ну, отдавай Рябушку мою!
РЯБА. Она уже в Африке.
ЦАРЬ. Врёшь! Туда лететь далёко.
РЯБА. А вот и недалёко – камень-то волшебный. (Показывает на камень.)
ЕРЕМЕЙ (с досадой). Их, молчала бы!..
ЦАРЬ. Ну-кось, ну-кось… (Читает.) Негорюй-камень. «Если камень обойдёшь, то свою мечту найдёшь. Кем мечтаешь стать – им стань, в новом облике воспрянь».

В это время из-за камня выходит Гликерия. Она одета в праздничный красный сарафан. На голове высокий с бисером кокошник, на щёках яркий румянец, губы алые – ну прямо игрушка, а не старушка!

(Изумлённо.) Это что за кукла?
ЕРЕМЕЙ (обалдев от увиденного). Это… это нянька павлинкина.
ГЛИКЕРИЯ (надменно). Я вам не нянька. Я всех павлинок хозяйка.
ЦАРЬ. Тоже из Африки?
ГЛИКЕРИЯ. Из неё родимой.
ЦАРЬ. Так я и поверил. Личность меняете? (На Гликерию.) Признавайся, ты Ряба?
ГЛИКЕРИЯ. Господь с тобой, Царь-батюшка.
ЦАРЬ (на Рябу). Ты Ряба?
РЯБА. Павлинка я.
ЦАРЬ (на Еремея). Может быть, ты Ряба? Отвечай!
ЕРЕМЕЙ. Ну…
ЦАРЬ (вне себя от злости). Ну погодите, я вас насквозь увижу! Я каждую вашу мысль услышу! Выведу на чистую воду!

Царь забегает за камень и тот опять начинает светиться, даже звуки оттуда слышатся непонятные, то ли ойкает кто-то, то ли икает, то ли от щекотки смеётся.

ЕРЕМЕЙ. Как бы с Царём чего худого не приключилось.
ГЛИКЕРИЯ. Худого? Жадина и хапуга – чего уж хуже-то.
РЯБА (прислушиваясь). Ой, кажись, идёт кто-то. Сапогами топочет, поймать нас хочет.
ЕРЕМЕЙ. В чащу бегом! Там не найдут. Беги, Ряба!
РЯБА. С таким хвостом? Я в деревах застряну.
ЕРЕМЕЙ. Чего стоишь, Гликерия?!
ГЛИКЕРИЯ (показывая на сарафан). Да и я в первых кустах запутаюсь.
ЕРЕМЕЙ (в отчаянии). И-их! Что же делать-то?! Ладно, биться за вас буду.

Еремей заходит за камень, а с другой стороны появляется Царь. У него огромные уши, длинный нос и огромные глаза на пружинках, как у краба.

ЦАРЬ. Ага, вот теперь я все ваши секретные мысли вижу и слышу. И заговор носом чую. (Тычет пальцем в Гликерию.) Гликерия. Сразу угадал. (Пристально смотрит на Курочку Рябу.) Курочка моя золотоносная. Алмаз бесценный… Пойдём во дворец.
РЯБА. С места не сдвинусь!
ЦАРЬ. Сдвинешься. У меня и руки теперь длинные!

Царь вытягивает накладные руки, хватает ими Рябу и тянет за собой.

ГЛИКЕРИЯ (цепляясь за Рябу, тянет её к себе). Ах ты паразит! Мало что чужое добро отбираешь, так ещё и близких разлучаешь. Не отдам!
ЦАРЬ. Отдашь, никуда не денешься!

Восьмой эпизод

Из леса появляется Кабан с саблей наперевес в одной руке и с револьвером в другой. Он злой и уставший.

КАБАН. Попались! Руки вверх!

Все поднимают вверх руки. Кабан подходит к ним и тупо разглядывает каждого, ничего не понимая.

(На Царя.) Чудо-юдо, что ли?
ЦАРЬ. Ага.
КАБАН (Гликерии). А где бабка с курицей?
ГЛИКЕРИЯ. Бабок здесь нету.
РЯБА. И куриц тоже.
КАБАН. Врёте. Я по запаху шёл. (Нюхает Гликерию.) Бабкину пшённую кашу я за версту чую. Сейчас всех в крапиву посажу, пока правду не расскажете, не выпущу! А ну, шагом марш в овраг!
ЦАРЬ. Погоди, Кабан, я всё расскажу! Это я Царь-батюшка.
КАБАН. Молчи, чудище!

Тут из-за камня выходит Еремей. Правда кулаки у него теперь больше головы, на руках огромные бицепсы, а из-за спины торчит перископ, как у подводной лодки.

ЕРЕМЕЙ. А, Ваше Свинство, пожаловали. Кулаков моих отведать не желаете?
КАБАН. Богатырь заморский?
ЕРЕМЕЙ. Он самый. Молодость богатырскую вспомнил. И-их! (Бьёт кулаком по земле со всей силы, земля вздрагивает и все подскакивают.) И раз!.. (Бьёт ещё раз.) И два!.. (И снова все подскакивают на месте.)
ЦАРЬ. Ой, сейчас уши отвалятся!
ГЛИКЕРИЯ. Не жалей их, Еремеюшка.
РЯБА. Так им!
КАБАН. Постой, богатырь!
ЕРЕМЕЙ. Удар заключительный!

Еремей размахивается что есть силы и бьёт оземь кулаком, да так, что все падают, а у Кабана из рук вылетает револьвер и сабля. Ряба шустро вскакивает и подбирает саблю с револьвером.

РЯБА (Кабану и Царю). Ага, попались. А ну, живо руки вверх!
ГЛИКЕРИЯ. Ох, спасительница.

Кабан и Царь поднимают руки вверх и пятятся за камень.

КАБАН. Не виноват я, из-за царя подлости творил. А в лесу мне вольготно жилось…
ЦАРЬ. Это всё Кабан, власти хотел, меня обкрадывал. А я человек слабый, податливый…
КАБАН. Не я это!..
ЦАРЬ. Не я!..
РЯБА. А ну, живо за камень!
ЕРЕМЕЙ. А то я вас!

Кабан и Царь скрываются за камнем. Слышится шипение, гудение, камень светится и переливается, а вверх поднимается пар.

ЕРЕМЕЙ. Ох, кабы не пришлось опять биться. (Поднимает вверх свой большой кулак.) Уж больно всё фыркает.
ГЛИКЕРИЯ (прислушиваясь). И правда, странные звуки… Будто борщ варится.
РЯБА. Это они в своей жадности и глупости варятся. Пусть всё выкипает.
ГЛИКЕРИЯ. Что же от них самих тогда останется?

Из-за камня появляется Кабан в своём первородном зверином обличье без мундира и эполет, он нюхает землю и хрюкает.

КАБАН. Наконец-то можно по лесу побегать, желудей поискать. Грю-ю, грю-ю!.. (Убегает.)
ЕРЕМЕЙ. Был генерал – и нет генерала.

Затем из-за камня появляется Царь, уже без длинного носа, ушей и глаз на пружинках. Правда, с длинной бородой, роста маленького, будто присел на корточки, идёт, на плече лопату несёт – вылитый гном.

ЦАРЬ. Лучше гномом быть – под землёй богатства несметного завались! (Уходит.)
РЯБА. Ой, кажись, я обычное яичко снесла. (Держит в руке обычное яйцо.)
ГЛИКЕРИЯ. Как же теперь без золота и без Царя-батюшки жить?
ЕРЕМЕЙ. Ежели руки золотые и голова на плечах, никакой царь и золото не нужны!
ГЛИКЕРИЯ. И то верно.

Финальная песенка

ГЛИКЕРИЯ (напевая).
Кабы жадность не сгубила
Маво батюшку-царя,
Вся б страна его любила
За великие дела.
ЕРЕМЕЙ (напевая).
Золотые ум и руки
Нас от бедности спасут,
А жадюги и хапуги –
Все от зависти помрут!
РЯБА (напевая).
Вы не зарьтесь на чужое,
Лучше меньше, да своё!
И яичко не простое,
Если высидишь его.
ВСЕ ВМЕСТЕ (напевая).
Нет дороже в мире клада,
Чем хорошая семья,
Всё богатство с нами рядом –
Ты, она, и мы, и я!

ЗАНАВЕС