глава 15
-Хочу распродать свой гарем, Тупий.
-?!
-Не удивляйся.
-Кому и за какую цену, мой повелитель?
-В Керкинитиде, на невольничьем рынке, думаю, найдутся желающие приобрести моих красавиц.
-Твои наложницы, мой царь, – жрицы любви. В другом хозяйстве от них никакого проку. Ты охладел к ним? Или они к тебе? Когда, в последний раз, ты навещал их?
Царь пребывал в раздумье, и Тупий, не дождавшись ответа, продолжил:
-После смерти Талии ты не взял себе ни одной жены.
-Не взял. Испытать всю полноту любви можно только с одной женщиной.
-И это говорит тот, у кого целый гарем, что исправно служил ему все эти годы. И послужит ещё, надеюсь.
-Надейся…
-Правда, у нас много других забот. Гарем может подождать.
-Может…
Тупия насторожила отрешённость царя:
-С тобой творится неладное, повелитель. Ты потерял власть над собой. А тебе властвовать над всеми.
-Тупий, властвует власть. Я лишь её представляю.
Тупий не смог толком осмыслить сказанное и предусмотрительно промолчал.
-Я не потерял власть над собой, друг мой, но теряю власть над своими чувствами. Со смертью Талии они покинули меня и долго не давали о себе знать.
-Долго, – согласился Тупий. – Ровно столько, сколько рос Тазий.
-Я считал сына невольной причиной смерти Талии, и относился к нему недружелюбно. Теперь понял: в его сердце все эти годы жила любовь к матери, хоть он не знал её, никогда не видел, и даже не ведал о причине её гибели. Он носил в себе её жизнь, а я понял это только сейчас. Я виноват перед ним.
-Скажи ему об этом.
-Пожалуй…
-Я позову Тазия.
Тазий вошёл к отцу и почтительно ему поклонился.
Царь пристально посмотрел на него и задержал на сыне взгляд дольше обычного.
Достаточно крупная фигура сына дышала здоровьем и силой. Высокий лоб придавал обезоруживающую открытость лицу и редкую выразительность глазам, посаженным в глубокие глазницы. И, может, от этого взгляд его казался тяжёлым. Прямой с горбинкой нос и резко очерченный рот, придавали его лицу абсолютную, легко запоминаемую завершённость. И только умеренный овал щёк, как в детстве алел стыдливым румянцем и выдавал в нём натуру мягкую, чувственную. Белокурые, с некоторой желтизной, жёсткие волосы слегка вились и спадали на плечи.
-Ты звал… отец?
-Ты стал взрослым, – без обиняков начал царь. – Пора принимать решения. Мы разделены. Я хочу знать с кем ты.
-Я ещё не решил.
-Что мешает тебе принять решение?
Тупий, видя, что разговор становится серьёзным, направился к выходу.
-Останься, Тупий!
-Да, повелитель.
-Решай, Тазий.
-Ты отдал мой отряд другому. Что я могу один?
-Я поступил неосмотрительно. Если это может тебя утешить.
-Может, но я не об этом.
-О чём же, сын мой?
-Противостояние разрушает наше единство: противники оседлости уйдут от тебя, разбредутся по степи. Твоих сторонников – горстка. Вы даже не сможете защитить себя от набега случайной ватаги диких варваров.
-Он прав, мой повелитель.
Тягостное молчание первым нарушает царь:
-Продолжай.
-Откажись от своих замыслов, оставь стоянку и выступи на Тавриду. Ты получишь город, о котором мечтаешь. И ещё много чего.
-Это чужой город, чуждый народ...
-Ты его завоюешь, и он станет твоим.
-Город - да. Но покорить и удержать в рабстве целый народ, да ещё скифов!?. - царь помолчал, - Я не сделаю этого! Пока я царь…
-Пока…
-Ты… Ты мой сын, Тазий… – голос Гатала зазвенел
-Они убьют тебя, отец.
-Это лучше, чем предать мечту, предать народ, предать Авесту…
-Вот, вот – Авесту… Не без её высочайшего участия всё и сотворилось. Она – злой гений.
-Ты не смеешь так! Она стала для тебя всем…
-Была… больше, чем для тебя. Ты у меня её отнял.
-Мальчишка!
-Уймитесь! – словно гром Перуна прозвучал голос Тупия. – Вы забыли, кто вы есть. На вас лежит ответственность за судьбу целого народа.
-А на народе эта ответственность не лежит? – резко выкрикнул царь. – Когда народу предлагают созидание – вместо разрушения, любовь – вместо ненависти, когда взамен унизительным бесконечным скитаниям, народу предлагают землю, которую он сможет облагородить и полюбить и которая станет его родиной, – народ этот должен взять на себя ответственность и решить сам за себя.
-Такого народа нет, мой повелитель…
Тупий резко поднял вверх палец, призывая прислушаться.
За стенами шатра нарастала яростная, молчаливая сеча. Отряд головорезов-наёмников, предусмотрительно купленный Распараганом, ломился в царский шатёр, преодолевая отчаянное сопротивление горстки царских телохранителей.
Время стало отсчитывать минуты… секунды… мгновения…
Ворвавшиеся в царский шатёр ошеломлены: к горлу, сидящего на троне царя, приставлен меч Тазия…
Вероломщики замирают и застывают в ожидании. В шатёр торопливо входит Главный заговорщик.
Тазий выкрикивает, как можно громогласнее:
-Пусть слышат все: царь Гатал – мой пленник! Я выполняю волю Совета вождей племён и объявляю себя царём сарматов, как его единственный законный наследник. Мой Главный советник Распараган может подтвердить законность этого решения.
Распараган польщён решением нового царя, вернувшего ему прежнюю должность:
-Я это подтверждаю!
Все присутствующие рушатся на пол.
Распараган преклоняет колено:
-Ты оказался способным учеником и сделал единственно правильный выбор, мой мальчик, – говорит он так, чтобы, по возможности, это услышал только Тазий. И дальше, чтобы слышали все:
-Завтра народ примет присягу верности новому царю! Мы принесём жертву Перуну и двинемся на Тавриду. С новым царём нас ждут новые победы. Объявите это всем. И можете праздновать! Клетку царю Гаталу!
Тазий побагровел. Глаза его метнули молнию.
-Царь Гатал – мой пленник!
-Место пленника – клетка. К тому же он уже не царь, - съязвил главный советник
-Он уже не царь, но ещё мой отец. А царь – Я! Ты способен меня ослушаться?
Распараган помедлил. Коварного ума хватило, чтобы сообразить: оголённый меч в руках Тазия – лучшего из сарматских воинов. Одно мгновение, и его голову, взяв за волосы, выбросят из шатра собакам. Неужели, объявив Тазия царём, он поторопился? Просчитался? И мальчишка не так прост, как ему показалось. И Интрига, как сквозь землю провалилась...
-Нет, светлейший, я повинуюсь… – и склонил голову.
За время гнусного действа царь Гатал не проронил ни звука… В их положении поступок Тазия был единственным разумным выходом: он сохранял им жизнь.
