Мятеж Главы 9,10,11,12.

мусульманский съезд направил внушительную делегацию. Среди них даже был потомок великого Шамиля. Они владели ингушским, черкесским и татарскими языками. Они были свои для горцев. В результате их деятельности Кавказская туземная дивизия потеряла всякую боеспособность.

  Вечером 28 августа в Лугу из Петрограда к Крымову прибыли посланцы от «Республиканского центра» полковник Дюсимитьер и инженер Финисов. Они убеждали Крымова двигаться в столицу, где его с нетерпением ждёт офицерское подполье, обещавшее поддержку.
  На самом деле в Петрограде офицерские организации не знали что делать. Никаких указаний из Ставки не поступало. Контрреволюционное подполье  ждало посланцев Корнилова за деньгами, согласно договорённости в Москве, но так и не дождалось.

  Противоречивые сведения поступали со всех сторон, Крымов не понимал, что надо делать и кавалерийский корпус управлялся всё хуже и хуже. 29 августа он попытался двинуть корпус к столице, но это не увенчалось успехом. Казаки митинговали и днём и ночью.
  Вокруг Крымова привычный мир рухнул, вместе с ним рухнули и все его устои и представления. Он искренне считал, что неподчинение командирам, это следствие слабости командного состава. Теперь надо признать или он слаб как командир (а это признать он никак не мог) или что в мире что-то изменилось. Нельзя же расстрелять весь корпус! Да и кто будет расстреливать?
  После некоторого раздумья, Крымов послал в Петроград связного к полковнику Самарину, своему бывшему начальнику штаба по Уссурийской дивизии, искренне полагая, что товарищ по оружию юлить и врать не станет. Он сейчас служил в военном министерстве. Самарин пообещал приехать в Лугу и утром 30 августа он появился в штабе Крымова.
  - Александр Михайлович, - сходу заявил Самарин, - министр-председатель ждёт вас у себя в Зимнем дворце. Вашей свободе и без-опасности ничего не грозит.
  - И не должно ничего грозить, - заметил Дитерихс, - корпус выполняет приказ Корнилова, который в свою очередь, выполняет поручение Керенского Александра Фёдоровича.
  - Вы со мной, Михаил Константинович? – спросил Крымов.
  - Разумеется.
  И рано утром 31 августа они прибыли в Петроград.
  По городу расклеены листовки от большевиков:

                                          Товарищи!
  Генерал Корнилов идёт на Петроград. Революционный пролетариат должен поставить на очередь вопрос об обороне столицы во всей ее полноте. Рабочие, солдаты, все граждане, кому дороги завоевания революции, обсуждайте немедленно дело обороны Петрограда, вырабатывайте и проводите в согласии с вашими организациями неотложные меры отпора! Добивайтесь полного перехода дела защиты Петрограда в руки солдат, рабочих и всей городской бедноты.
                                                                                    Григорий ЗИНОВЬЕВ.
  Сталин явно время даром не терял, действовал.

  Крымов и Детерихс первым делом направились к генералу Алексееву.
  - А я вас ждал, Александр Михайлович, - сказал Алексеев. – Где ваш кавалерийский корпус?
  - Мой корпус разложен большевицкими агитаторами и стал не управляем. Туземная дивизия отведена на станцию Дно.
  - Дно – какое символическое название! - произнёс Алексеев. – Полагаю, что ваш корпус это единственная надежда России, и она не оправ-далась. Керенский решил сам стать верховным главнокомандующим. А мне предложил стать у него начальником штаба.
  - И что, Михаил Васильевич?
  - Пришлось согласиться. Хотя мне эта роль противна до глубины души. А что было делать? Не согласился бы, он назначил бы  Черемисова. А он всех бы нас арестовал, а потом бы расстрелял. Даже не сомневайтесь. Он зол на Корнилова. А я вот сейчас собираюсь в Могилёв, к Лавру Георгиевичу. Позавчера Керенский отдал указ об отстранении от должности генерала Корнилова за мятеж и его старших сподвижников. Попробую всё как-то уладить.
  - Что же нам делать? – спросил Крымов.

  - Не знаю, Александр Михайлович. Думаю набраться терпения и ждать. Ждать, как бы больно и противно это не было. Проиграно сражение, но не проиграна война. Во всё виновата глупость и властолюбие Керенского. И, конечно, организация большевиков. В ответ, нам надо создать свою организацию.
  - И когда это будет?
  - Это дело не быстрое. Но надо торопиться.

  Крымов в одиночестве, в подавленном состоянии поехал к Керенскому.
  Зимний дворец охраняли революционные матросы-анархисты с крейсера «Аврора», пока сам крейсер был на ремонте в доках Адмиралтейства.
  Керенский его принял холодно, руки́ не подал, демонстративно заложил ру́ки за спину.
  - Вы мятежник, генерал. Вы и ваш Корнилов мятежник. Вы предали дело революции, подняли руку на святое! На правительство. На Россию посягнули!
  - Мне больно слышать, что вы подозревали меня в каком-то умысле, тогда как я всю жизнь мою посвятил Родине. О генерале Корнилове я могу сказать то же самое.
  Крымов не понимал: в чём его обвиняют.
  - С какой целью вы шли на Петроград?
  - По приказу Корнилова и вашей просьбе к нему защитить столицу от большевиков.
  - Врёте, генерал! Нет в Петрограде никаких большевиков. Вы шли узурпировать власть для Корнилова.
  - Но Лавр Георгиевич даже не помышлял об этом.
  - И опять врёте! Ваше движение подавленно! И подавлено бескровно исключительно благодаря энтузиазму и единению всей страны, которая соединилась вокруг национальной демократической власти!
  - Вы заблуждаетесь, Александр Фёдорович. Мой корпус разложили исключительно большевицкие агитаторы.
  - Да, они настоящие патриоты и революционеры!
  - Вы теперь с большевиками, Александр Фёдорович? - удивлению Крымова не было предела.
  - Я с революционным народом! – пафосно сообщил Керенский. - Вы, генерал, очень умны. Я давно слышал, что вы умный. Этот приказ вами так скомбинирован, что не может служить вам оправданием. Все ваше движение было подготовлено заранее!
  - Да конечно! – презрительно сказал Крымов.
  Керенский впал в истерику.
  - Молчать! – закричал министр-председатель и позвонил в колокольчик.
  В кабинет вошёл прокурор Шабловский.
  - Вручите ему предписание. И завтра генерал явитесь для дачи официальных показаний.
  Шабловский подал Крымову бумагу, тот не глядя подписал.
  - Свободны, генерал! По крайней мере, пока. Но вас ждёт суд.
  Крымов молча вышел из кабинета. Находился он в крайне угнетённом состоянии. Керенский оказался предателем и лжецом. Поехал Крымов на Захарьевскую улицу к своему знакомому, ротмистру Журавскому. Приехал бледный, растерянный, с потухшим взором.
  Ротмистр любопытствовать не стал:
  - Чаю?
  - Что? – не понял Крымов.
  - Чаю, может быть, желаете, Александр Михайлович?
  - Да, да, конечно, – сказал Крымов, но по глазам было видно, что во-проса он не понял.
  Журавский вышел из комнаты, занялся самоваром. Через некоторое время раздался выстрел. Журавский ворвался в комнату. Крымов лежал у стола с револьвером в руке, на мундире в области сердца расплывалось тёмное пятно. Генерал ещё дышал. Вызванная карета скорой помощи отвезла его в Николаевский военный госпиталь, через несколько часов он там скончался.
  Публичные похороны генерала Крымова министр-председатель запретил. Его похоронили ночью. И лишь девять человек получили разрешение от Керенского проводить генерала в последний путь.
  Полковника Самарина 4 сентября произвели в генерал-майоры за отличия по службе и назначили командующим Иркутского военного округа.

12
  Алексеева 30 августа уговаривали стать начальником штаба у Верховного главнокомандующего Керенского довольно-таки долго. Первым на квартиру к Алексееву отправился Вырубов, но получил решительный отказ, вернулся в Зимний дворец.
  - Василий Васильевич, немедленно назад! – взвизгнул Керенский, - и без Алексеева не возвращайтесь!
  - Я один не пойду, - решительно сказал Вырубов. – Бессмысленно.
  Поколебавшись, Керенский решил идти на поклон к Алексееву вместе с Вырубовым. Алексеева пришлось ждать у входа: генерал был на прогулке. Вернувшись, он молча пожал руки Керенскому и Вырубову и прошёл вперёд и стал подниматься наверх, к себе. И там, повернувшись к Керенскому и Вырубову сказал:
  - Раз уж вы ко мне пришли, то извольте выслушать всё правду.
  Керенский кивнул, Алексеев начал:
  - Вы, Александр Фёдорович, и только вы виноваты в разложении армии и развале флота. Всегда, во все времена правители опирались на армию. А вы её уничтожили, но подняли Советы. А теперь Советы со-здают свою армию, именуемую «красной гвардией». Плохо ли, хорошо, но они её вооружают и обучают. В то время как вам опереться не на кого.
    Накануне прошли аресты «корниловцев». Арестовали Деникина и его начальника штаба генерала Маркова, арестовали и многих других генералов, Савинкова отправили в отставку и Алексеев знал это.
  - А сейчас вы арестовали лучших из лучших, - продолжил Алексеев, -Армия в растерянности и не знает, что делать! Нижние чины запутались в этих лживых обещаниях, как со стороны Временного правительства, так и со стороны большевиков. Солдаты не знают, кому верить, а воевать-то не кому, армии нет. И в этом виноваты вы!
  Керенский бледный молча выслушивал нелицеприятную речь пожило-го генерала (в ноябре 1917 года ему исполниться 60 лет) и когда тот закончил, тихо произнёс:
  - Россию спасать надо.
  Алексеев с минуту помолчал и затем сказал:
  - Да, лучше поздно, чем никогда. Я в вашем распоряжении, Александр Фёдорович.
  И они все трое уехали в Зимний дворец, где Алексеева официально назначили начальником штаба при Верховном главнокомандующем. От главнокомандующего Керенского он потребовал упразднить должность комиссара при Верховном, а посты военного и морского министра заменить профессионалами. Керенский согласился.
  Из Зимнего Алексеев направился в военное министерство и по телеграфу связался с Корниловым.
  - У аппарата генерал Алексеев.
  - У аппарата генерал Корнилов. Фамилия писаря при подполковнике Алексееве?
  Корнилов учёл прошлый опыт и на всякий случай решил подстраховаться от провокаций.
  - Завьялов, – последовал ответ.
  - Слушаю вас, Михаил Васильевич.
  - Я, генерал Алексеев, принял после тяжёлой внутренней борьбы предложение Главковерха Керенского стать у него начальником штаба. Но сообщаю вам, что в своих дальнейших действиях буду руководство-ваться вашей программой, Лавр Георгиевич. Переход к новому управлению армии должен совершится преемственно и безболезненно, ибо  в корень расшатанный организм армии не испытал бы ещё лишнего толчка, последствия которого могут быть роковыми. Согласны ли вы добровольно передать мне дела Ставки?
  - Да, - последовал ответ Корнилова, - я подчинюсь, но при определённых условиях:
1) Если будет объявлено России, что создается сильное правительство, которое поведет страну по пути спасения и порядка, и на его решения не будут влиять различные безответственные организации.
2) Приостановить немедленно предание суду генерала Деникина и под-чиненных ему лиц.
3) Считает вообще недопустимым аресты генералов, офицеров и других лиц, необходимых, прежде всего, армии в эту ужасную минуту.
4) Генерал Корнилов считает безусловно необходимым немедленный приезд в Ставку генерала Алексеева, который, с одной